Выйдя на улицу, я осторожно осмотрелась и направилась по проверочному маршруту. Проанализировала случившееся и пришла к выводу, что все в порядке: наблюдения за мной пока нет. Только после этого я зашла на почту, отправила корреспонденцию и вернулась домой.

Нас нередко спрашивают, неужели мы во всех случаях жизни использовали только иностранные языки, на каком языке мы, русские люди, там думали? Отвечаем твердо — на иностранном, местном языке. Большей частью нам верят на слово, но иногда сомневаются. И действительно, не так просто доказать правоту подобного утверждения. Как его достоверно проверить? Подтверждение для нас самих состоялось при довольно волнующих обстоятельствах.

Однажды у меня неожиданно появилась боль в правом боку. Врач поставил диагноз — воспаление аппендикса и настаивал на операции, которая проходила под общим наркозом. Как быть? Проблема не в хирургическом вмешательстве — врачи здесь опытные, сколько в моем возможном поведении при выходе из наркоза: не заговорю ли я в полузабытьи на русском языке? Всеми силами внушала, убеждала себя, что мой мозг уже полностью перестроился, мыслю я на местном языке. Объективно проверить себя не было никакой возможности, или, может быть, мы просто не знали, как это сделать. Помнится, югославский разведчик Дуско Попов, работавший в годы войны на англичан в стане нацистов, дважды испытал на себе воздействие ЛСД, вещества, отключающего волю к сопротивлению, прежде чем отправиться на рискованную работу в Германию. Наркоз в домашних условиях, конечно, исключался.

Хирург, католик по вероисповеданию, направил меня в больницу, находящуюся под покровительством католической церкви, где он, собственно, практиковал. Мне, как «истовой» католичке, приходилось соблюдать полагающиеся обряды и ритуалы: посещать в часовне при больнице утреннюю и вечернюю молитвы, вносить денежные пожертвования, а перед операцией исповедоваться. Наступил назначенный день, меня повезли в операционную… Просыпаться я стала от легких хлопков медсестры по щекам, и первое, что произнесла, находясь еще в полубессознательном состоянии именно на местном языке: «Где мои очки? Без них я плохо вижу». Медсестра подала мне очки и тепло улыбнулась. Значит, я действительно говорила как положено. И соседка по палате ничего необычного в моем поведении не заметила. После операции в ближайшее воскресенье сестры-монашенки подготовили меня к приходу священника. Предстоял благодарственный молебен Всевышнему за успешный исход хирургической операции. Меня накрыли белой простыней, на грудь положили молитвенник, а на тумбочку близ кровати поставили зажженную свечку.

Священник степенно вошел в палату и, шелестя длинной сутаной, плавными шагами направился ко мне. Поинтересовался самочувствием и тихо приступил к чтению молитвы. Выдохнув последние строфы, осенил меня крестным знамением: Во имя Отца, Сына и Святого Духа, аминь!» и поднес крест к губам для целования. Традиционно спросил, нет ли у меня каких-либо просьб или пожеланий, и удалился. Я облегченно вздохнула и по-настоящему стала выздоравливать.

Этот случай, хотя и убедил нас в том, что наш мозг уже перестроился и наше мышление происходит на местном языке, но все же старались соблюдать осторожность и не расслабляться, ибо жизнь преподносит иногда разные сюрпризы.

Поскольку описывая здесь пребывание в больнице я упомянула очки, вспомнился другой эпизод, не имевший, правда, отношения к медицине, но снова и снова напоминающий о том, как много мелочей быта нужно знать, чтобы при любых обстоятельствах уметь держать себя точно так, как это делают люди местные, за которых мы с мужем столь старательно себя выдавали.

Вскоре по приезде в страну я решила заменить очки. Естественно, имевшиеся были не советского изготовления, но все же хотелось приобрести получше. В специализированном ателье сделала заказ и через два дня пришла за получением. Обслуживал меня сам хозяин, мужчина рослый, плотный, с наметившейся проседью на висках. Он вежливо поприветствовал, быстро нашел заказ, вынул очки из футляра и ловко, даже с некоторым артистизмом одел их мне, явно любуясь собою и выполненной работой. Затем с подчеркнутым старанием проверил, правильно ли они сидят за ушами. Ревизией остался доволен. Попросил меня саму проделать процедуру снятия-одевания очков, что я и исполнила под его проницательном взором. По выражению его лица замечаю — чем-то он недоволен. Долго размышлять на этот счет не пришлось. Я услышала примерно следующее:

— Извините, мадам. Позвольте объяснить вам, как правильно пользоваться очками. Похоже этому вы не обучались (как в воду смотрел: перед выездом на нелегальную работу этот «предмет» в программе подготовки у нас действительно не значился). Во-первых, очки берутся обеими руками за дужки и вначале одеваются за уши и только потом опускаются на переносицу. Причем, они должны сидеть на переносице плотно и как можно ближе колбу. Во-вторых, если очки случайно опустились на нос, никогда не подталкивайте их на свое место пальцем. Это неприлично. В таком случае следует обеими руками взяться за дужки и вернуть очки в прежнее положение. Далее, при снятии очков они кладутся на стол дужками загнутой частью вверх, но ни в коем случае вниз и т. п.

Вот такой небольшой любопытный урок довелось получить, столкнувшись с самой обычной житейской ситуацией. И это не единственный случай, когда доучиваться поведению «под своих» приходилось на ходу.

Здесь припоминается случай, который, правда, произошел не с нами, а с одним из наших разведчиков-нелегалов в довоенный период. Этот нелегал успешно легализовался в одной из западноевропейских стран и чувствовал себя там вполне уверенно.

Однажды вечером он находился в компании местных друзей. Было шумно и весело. Вдруг заиграл патефон и звуки прекрасной музыки Кальмана очаровали всех присутствующих.

— Ах, какая восхитительная мелодия, просто наслаждение ее слушать! — воскликнул громко один из гостей. — Это из оперетты. Но как же она называется?

Наш нелегал, стараясь, вероятно, показать свои знания в музыке, поспешил с ответом:

— Так это же из оперегты «Сильва» Кальмана.

— Да, да, это верно. Но Сильва — это героиня оперетты, а как же называется сама оперетта? Вот память, совсем забыл.

Однако это утверждение гостя не насторожило нелегала он, нисколько не смущаясь, повторил:

— Так она и называется «Сильва».

Гость, сидящий рядом с ним, вопросительно на него посмотрел и спокойно сказал:

— Эта оперетта называется «Сильва» только в России, а у нас «Королева чардаш».

Комментарии излишне. Получилось, как в пословице: «Век живи и век учись». Нелегалу повезло — среди гостей не оказалось славянофилов. Все обратили в шутку.

Поскольку Сеп нес основную нагрузку по контактам с людьми, всю техническую работу приходилось выполнять мне:

…составляла шифровки, готовила тайнописные сообщения, проводила тайниковые операции, подбирала места встреч с источниками и новые тайники. Однажды так получилось, что в один и тот же день нужно было