к нему четыре подземных туннеля. Потом грянули восьмидесятые. Смена лидеров государства выгнала из тени жульё. Директор завода – друг Горчакова – выбил ему повышение. Из майора он быстро превратился сначала в подполковника, а потом и в полковника. В этом звании он и ушёл на пенсию. Шикарная пенсия, зарплата на непыльной должности – чего ещё желать. Так продолжалось много лет. Бывший полковник руководил охраной завода, имел доступ к дефицитным тогда импортным товарам. Шиковал, с усмешкой глядя на пустые полки магазинов. Где-то в середине девяностых Завод решил прибрать к рукам один крупный чиновник. Завод, честно говоря, загибался – не было заказов, поставщики взвинтили цены на металл, оборудование постоянно ломалось. Всё это, как оказалось, происходило не без участия этого самого чиновника. Директору постоянно сыпались «заманчивые» предложения – отдать по-хорошему. Он посылал предлагателей, понимая, что это очень и очень небезопасно. Прикормленный полковник оказался как раз кстати. Сколько покушений он предотвратил – не сосчитать. Директор был доволен, хотя понимал – возможности старого офицера ограничены. Нужна страховка.

Девяностые были эпохой расцвета магов, колдунов, ведунов. Конечно, большинство были шарлатанами, но знающие люди шепнули как-то телефончик «настоящего!» мага. Директор и номер набрать не успел, как маг позвонил сам. Предложил систему защиты, которая гарантировала стопроцентную безопасность. Полковник должен подписать соглашение вечно нести свою вахту. Далее его следовало убить, якобы, в случайной перестрелке или организовать несчастный случай на производстве. Возможности живого человека ограничены, а вот призрак, наделённый соответствующей силой, становился идеальным охранником. Важно, чтобы его тело было в сохранности – тогда его двойник мог свободно выполнять свою работу, имея возможность проникать в головы живых людей, видеть агрессию на расстоянии, обладать более чем звериным чутьём. Тогда он и пара-тройка таких же призраков могла обеспечить охрану Завода. Живую охрану предполагалось уволить – в их рядах наверняка уже был шпион.

Однажды директор закатил корпоратив для руководства. Приглашён был и Горчаков. Был и колдун, представленный как «очень нужный человек». Когда все изрядно набрались, директор вывалил перед полковником пачку документов.

– Семёныч, извини, но я совсем забыл – сегодня это нужно подписать.

Горчаков посмотрел на него мутным взглядом.

– Сегодня не могу.

– Надо-надо, ты же боевой офицер.

– Это что?

– Текучка. Накладные на обмундирование охраны: бронежилеты, металлоискатели. Вся твоя бухгалтерия, короче. Держи ручку.

Горчаков взял первую бумажку. Ручка только слегка надорвала бумагу.

– Не пишет, дай другую.

– Идея! – воскликнул директор, будто бы озарённый «внезапной и случайной» мыслью, – А слабо подписать кровью? Бухгалтерии всё равно.

– Давай! – оживился полковник.

Тут же принесли перо. Горчаков вилкой поранил руку. Кровь, не хуже чернил, легла на бумагу. Все зааплодировали.

– Фирменный коктейль герою! – воскликнул директор, поднося доверху наполненный коричневой жидкостью фужер с соломинкой.

Полковник брезгливо выкинул её, залпом выпил содержимое.

– Ну, ты продолжай, а мы пока подымим, – сказал директор, удаляясь.

Стопка бумаг таяла. Полковника даже забавляла эта игра – он уже не смотрел на бумаги, искал только галочки. Вечеринка продолжалась, спиртное лилось рекой. Горчаков, раздухарившись, попробовал разбить бутылку о голову, но лишь поранил себе лоб, после чего его спешно пришлось бинтовать, ибо кровь текла очень сильно. Наутро он вышел вместе с директором на улицу, как вдруг раздались выстрелы. Полковник погиб на месте, его друг и директор – тоже. Видимо, колдун сам имел виды на завод или просто случайная пуля. Этого уже не узнает никто. Горчаков очнулся в бомбоубежище. Ничего не болело, не тошнило. Свет не горел, но он всё видел прекрасно. Тело было лёгким, полным сил. Рядом лежал труп. Горчаков с ужасом обнаружил в нём себя. Попытался выйти, но яркий дневной свет больно резанул по телу. Он понял – нужно возвращаться, и ждать ночи. В убежище его уже поджидал тот самый «нужный человек».

– Не делайте глупостей, Михаил Семёнович, – спокойно сказал он, – Наверх вам пока нельзя.

– Что со мной? – в полной растерянности спросил Горчаков.

– Вы геройски погибли, но я дал вам шанс на вечную жизнь и вечную службу начальником охраны этого завода. Выйти за пределы забора вы можете, но ограниченное количество раз и только в тёмное время.

– А если, – начал было Горчаков, но незнакомец его перебил.

– Бумага. Вы подписали соглашение.

С этими словами он протянул полковнику слегка помятый лист бумаги с чётко пропечатанным текстом и коричневой закорючкой в конце.

– К чёрту! – крикнул Горчаков, разрывая бумагу в клочья.

Незнакомец сохранял невозмутимость:

– Это ничего не изменит, Михаил Семёнович. Договор всё равно подписан. В том шкафчике вы найдёте ещё несколько копий. Почитайте, там есть очень любопытные пункты – вам понравится.

Вспышка света заставила зажмуриться. Когда Горчаков открыл глаза, в бомбоубежище никого уже не было, зато в шкафчике действительно лежала пачка – листов двести копий, скреплённых такими же коричневыми закорючками. Подписать столько он не мог физически, но кровавые подписи стояли под каждым экземпляром.

Теперь каждый вечер Горчаков просыпался возле своего тела. Оно не гнило – наоборот, сохло, превращаясь в мумию. Страх исчез, хотя видеть свой засушенный труп каждый день – то ещё удовольствие. Сам Горчаков выглядел всегда безупречно. Он ходил, бегал, передвигал вещи, пил свой любимый чай – был неотличим от обычного человека. Как и почему так происходило, он не знал. Да это его и не интересовало. Горчакова интересовала свобода. В договоре был пункт, дающий право вселиться в новое живое тело, с разрешения его обладателя, а также, разрешения директора завода. И с тем и с другим были проблемы. Новый директор, избранный взамен убитого, куда-то исчез. Производство прекратили, персонал уволили – осталась лишь призрачная охрана. Горчаков не зря при жизни ел свой хлеб – охрана действительно была организована идеально, плюс он обязал своих подчинённых производить регулярную уборку от пыли и мусора, чтобы не сдохнуть от тоски. Именно, сдохнуть, как это ни парадоксально, больше всего и боялись мертвецы. Все следили за своими телами, боялись, как бы те не начали гнить. А сдохнуть было просто – достаточно облить мумию водой, сжечь, разрубить, и вот здесь вырастал непреодолимый психологический барьер, более похожий на панический страх. Сила воли просто отказывала при одной мысли об этом.

Иногда Горчаков наведывался в город за чаем. С болью в сердце наблюдал, как единственный сын погибает от наркотиков, но ничего с этим не мог поделать – сын его не узнавал, как не узнавали, ни соседи, ни друзья. Он видел своими глазами, как отчаявшаяся супруга бредёт домой после похорон сына, как сама позже умирает от инфаркта на его могиле. Он стал чужим для этого мира. Ходить в город уже не хотелось, разве что за пачкой хорошего чая. Желание же повторить жизнь, начать с чистого листа, усилилось. Каждый вечер он просыпался с одной лишь мыслью: сегодня обязательно повезёт. Как же он обрадовался тогда, когда группа подростков курочила трансформаторную. Обработав молодёжь, он зарядил их мобильники самым сильным заговором, который знал. Мобильник – электронная штука, но всего лишь вещь. Программисты умеют писать программы, настраивать новые функции, но всё это не нужно, если ты владеешь магией. Немного усилий, и чужой смартфон уже служит тебе. Не нужен ни пароль, ни отпечаток пальца. Немного лжи, обмана – и подростки делают тебе новое тело.

Только, этот Александр… Испортил всё, гадёныш. Горчаков потом долго наблюдал за ним. Быстро понял, что паренёк – всего лишь любитель-недоучка. Весьма кстати, Игорь, сын Антона и Кати, потерял свой телефон, Горчаков обработал и этот телефон, прикинувшись дядей Мишей, чтобы иметь доступ и к Игорёхе. Хотя, почему прикинувшись? Он и есть – дядя Миша – Михаил Семёнович Горчаков. Болезнь Игоря подтолкнула Антона снова связаться с Александром. Это было неизбежно. Ну, а далее Михаилу Семёновичу осталось только сыграть на его слабости – любви