– Это твой мужчина? – кивнул в сторону бара Баблосов.

После новостей о воскресших бабках Хвалынских я совсем забыла про Сулейменова. Хозяин двух чебуречных пристально смотрел на нас и, похоже, был уже порядочно пьян.

– Ни разу не мой, Бень, – буркнула я.

– Почему ты оправдываешься, Света? К женщинам в дешевых магазинчиках всегда клеятся такие типы, – внезапно разозлился Баблосов.

Я промолчала, а когда Сулейменов ушел, облегченно вздохнула, проглотив ежа в горле, и мы просидели с Беней, разговаривая, еще около двух часов.

В сумерках у ресторана было пусто... Лил дождь, и совсем не пахло опасностью, запах которой очень похож на плесень. Мне все-таки померещилось, что за нами кто-то следит, но из-за угла по лужам резво подъехала пустая маршрутка, в которую мы и сели.

– Я тебя провожу, – мрачно сообщил мне Бениамин Маркович.

– Да ради бога! Только не говори потом, что я тебя не предупреждала, – нехотя отмахнулась я.

В эту минуту в маршрутку заглянула чья-то физиономия и послышался хлесткий мат, и не успела я разглядеть, кто это был, как они уже дрались – Бениамин Маркович и некто, с размаху ударивший Баблосова кулаком в лицо!

Водитель маршрутки чертыхнулся и, выскочив из кабины под дождь, побежал, оглядываясь, к вокзалу. А я, высунувшись из кузова, закричала:

– Караул! Милиция! Убивают!

Мой крик получился жалким, потому что дерущиеся уже с яростью мутузили друг друга в луже... Нет, я не буду скрывать, что всегда считала: мужчины должны драться за женщину, если им приспичило, на то они и мужчины. И немало я повидала в своей жизни стихийных кровавых драк. Поэтому крик Бениамина Марковича:

– Я тебе покажу кузькину мать! – показался мне весьма своевременным.

Хотя из-за кого дерутся эти двое, стопроцентной уверенности у меня не было до той секунды, пока я наконец не узнала Сулейменова.

«Неужели из-за меня?!» – бегая по лужам, ахала я, видя, что действо набирает размах с каждой секундой, – кровь уже текла с обоих.

– Сволочь!

– Дерьмо!!!

Последовало по одному сокрушительному удару, и оба упали в две лужи, похожие на мини-озерца, в которых при желании можно утонуть. Сначала на четвереньки встал Баблосов и, обратив ко мне разбитое лицо, шепеляво выговорил:

– Позвони моему адвокату, Света... Вот мой мобильный... Не урони только... – И телефон вместе с ошметками мокрой грязи полетел мне в руки.

От вокзала вместе с водителем маршрутки уже бежала пара милиционеров, и, оценив ситуацию на глазок, один из них защелкнул на руке Бениамина Марковича наручник.

– Надо вызвать «Скорую», – наклонившись к лежащему в грязи Сулейменову, буркнул другой. – А с тобой, голубчик, мы разберемся в участке, – и беззлобно отвесил Бениамину Марковичу удар под дых.

– Забавно-забавно, – охнул Баблосов, сгибаясь пополам.

– Чего вы бьете-то?! – набрав воздуху в легкие, завопила я. – Я с ним в отделение поеду! Этот вот, который в луже, на него напал, и водитель маршрутки видел, вы спросите-спросите. – Я оглянулась на водителя, который молча курил в сторонке.

– Я спиной не видел, – отговорился тот.

– А ты сама кто такая? А ну-ка, предъяви документы! Что за чмо в обносках колошматит наших почетных горожан, ась? – переглянулись милиционеры.

Часто самый лучший ответ – это молчание, и я промолчала, вытащив из сумки паспорт.

– Света, не езди со мной, а лучше позвони моему адвокату. – И Баблосов продиктовал мне короткий московский номер.

Через считаные минуты к остановке подъехали «Скорая», а за ней зарешеченный ржавый «бобик». В первую на носилках загрузили из лужи Сулейменова, а «бобик» принял в свое чрево упирающегося Баблосова и парочку разбитных вокзальных пьяниц... Я было ринулась за ними, но мой чемодан как раз выкидывали из маршрутного такси, и я, схватив его, успела втиснуться в маршрутку в самый последний момент.

– Только что задержан милицейским патрулем города Дракина Баблосов... Бениамин Маркович! Задержан неправомерно, – передала я информацию об аресте на автоответчик московского номера, и телефон отключился.

Похоже, у него банально села батарейка.

Не помню, как я тогда доехала до своей остановки, помню лишь, как в очень плохом кино, вылезла под проливной дождь и огляделась. Моя заброшенная лачуга на отшибе, до нее надо было еще дойти триста метров, и я быстро пошла по обочине, прыгая с асфальта в грязь. Я уже начала спускаться вниз к своему дому, когда меня осветила фарами притормозившая машина. Оттуда высунулся нестарый еще мужичок с заурядным лицом, рядом с ним на пассажирском сиденье уютно зевала женщина моего возраста.

– Не знаете случайно, в этом городе гостиница есть? – спросил водитель.

Его усы под дождем сразу намокли.

– На Нагорной улице есть мотель со стоянкой для машин, – и я пояснила, как проехать туда.

Пара в авто переглянулась, и машина, смешно подпрыгнув, резво помчалась в сторону Нагорной улицы.

«Чужое счастье, как машина с яркими фарами в кромешной темноте, медленно проехало мимо тебя... И машина-то обычная, да и пассажиры в ней: он – лысый, она – с морщинками у глаз, а фары сияют в ночи, как костер!»

И, сжав губы в нитку, я скатилась по мокрой траве к своему темному дому. Подняв проволочный круг, я вошла в калитку и прислушалась, потому что в темноте ничего не видела, кроме силуэтов дома и деревьев.

«Как воры не боятся заходить в чужие дома? Там так страшно...» – открывая замок, думала я, представляя одинокую ночевку в сыром доме.

В центре комнаты стояли два ведра, наполненные водой с крыши, и старый таз... Я вылила воду из них прямо с крыльца и поставила на прежнее место. Расстелила кровать, которую догадалась оттащить с утра в относительно сухой угол, и, кое-как устроившись на почти сухих простынях, легла. Я долго не могла согреться. Кто-то вздыхал в доме, но я заснула, закрыв уши подушкой, чтобы не слышать вздохов. А вскочила уже утром от густого солнца...

Выгоревшая шторка на единственном окне сбилась, и солнце светило прямо в тот угол, в котором я спала... Вспомнив вчерашнюю драку и арест Баблосова, я с ужасом взглянула на свое вытянувшееся лицо в зеркале... С крыши в ведро снова натекло воды. Я умылась, нафуфырилась и поспешила в милицию.

Тихо бряцал к заутрене церковный колокол на соседней улице, я перекрестилась на золотой крест и огляделась. После дождя город стал похож на причесанного старика, склонного пожить еще немножко, раз уж лето пришло...

Обычно утром я испытываю сильное чувство голода, но сегодня у меня ком стоял в горле, пока я шла мимо открытой закусочной «Мистер Блин», а меня обгоняли и шли навстречу мои знакомые. Обычное дело в маленьком городке, где полгорода знает тебя, а остальных знаешь сам.