— Чёрт, Слава, с тобой неинтересно. Действительно, Фирсов. Как ты догадался?

— Всё очень просто, только этот опер общался с Костиным, именно с этого опера и Костина всё началось.

— В таком случае, у меня новости закончились. Как у тебя?

— Я пообщался со Шкловой и Селемякиной. Они сообщили следующее… — я рассказал Самсонову всё. От него я никогда ничего не скрывал, если в этом не было нужды.

— Получается, — отреагировал Фёдор Петрович на мой рассказ, — у твоего клиента есть железное алиби. Показания Шкловой в суде в совокупности с фотографиями подтвердят невиновность Фёдорова. Никому не оспорить этого. Тебе должно быть плевать и на экспертизу, и на Костина. Шклова, вот кто окажется золотым ключиком от замков камеры твоего клиента.

— Возможно. Ты установил, где находился автомобиль Фёдорова в день убийства.

— Да. Замечательный автомобиль марки Mercedes-Benz Maybach Exelero находился в его пользовании с 11 часов до 18.00. Он сам управлял автомобилем. Но не это главное, мы подняли записи с видеокамер торгового центра (Слава богу, в службах безопасности в основном работают мои бывшие коллеги) и обнаружили на тех, что сохранились, что автомобиль Фёдорова находился на стоянке. Он его припарковал на улице. К сожалению, весь интересующий период по каким-то причинам не сохранился, но гарантированно с 13.50 до 14.40 автомобиль находился рядом с торговым центром. На видео даже регистрационные знаки читаются отлично.

— Видео у тебя?

— Да. Кроме того, зная твою щепетильность, я договорился с начальником службы безопасности о том, чтобы всю информацию сохранили.

— Его необходимо будет допросить в суде.

— Я договорюсь с ним.

— Что ж алиби у нашего господина Фёдорова имеется. — я задумался. — Вот только меня смущает Селемякина. Она настаивает, что видела нашего клиента в день убийства у дома Костомарова. И автомобиль видела.

— Она уверена в этом?

— Конечно, нет. — раздражённо отреагировал я. — Я и сам не уверен, что она его видела. Я проверил, в тот день программа «Новости» по РЕН-ТВ шла с 12.30. до 13.00. Получается, она видела Фёдорова (если это был он) около 13 часов.

— Но на этот период есть фотографии Шкловой и её показания. Они более достоверны. Твоего клиента Селемякина не погубит.

— Я знаю. Её уже и допрашивать никто не будет. Правда…

— Что правда? — перебил меня Самсонов.

— Ничего. — решил я закрыть тему. — Потом как-нибудь обсудим. Итак, с тебя договорённость с начальником службы безопасности на послезавтра, попробуем добиться, чтобы его допросили. И своевременный слив информации по Костину.

— Хорошо. Кстати, ты бываешь у Фёдорова?

— Бываю, — я вздохнул, — но беседы с ним бессодержательны. Ничего нового он не сообщает. Держится уверенно, в суде тоже ведёт себя хорошо. В основном, к нему ходит Плотников. Сейчас матери стали давать разрешения на свидания. Так что посетителей у него хватает.

— Что ты будешь делать со своей подругой?

— Какой?

— Викторией Кирсановой. В узких кругах о тебе уже говорят как о мошеннике — так низко использовать свой аналитический дар! Мы же знаем, что ты был уверен в своей победе. Не ожидал от тебя.

— Петрович, ты как ребёнок. Это пари было необходимо, Вике необходимо было дать отвлечься, сменить направленность её мыслей, откинуть её от негатива. И это получилось.

— Вот только что ты будешь делать сейчас. Потребуешь выигрыш?

— Конечно.

— Слава, так нельзя.

— Может быть, может быть. Посмотрим. У меня уже есть план, как решить эту проблему.

— Ладно. — покладисто ответил Самсонов. — Что собираешься делать дальше?

— Хочу оставить точку в вопросе с кортиком.

— Каким образом?

— Поговорю с Турчиновым. Тем более, что я практически готов к беседе с ним.

— Ты знаешь то, чего я не знаю?

— Может быть. — не люблю раскрывать все карты.

После разговора с Самсоновым, я направился к Плотникову. Владимир Владимирович, и это удивительно, сдвинул все свои встречи и очень даже радушно встретил меня.

— Вячеслав, у вас есть новости?

— Да, и хорошие. Здесь фотографии с нашим клиентом, которые фиксируют его в кафе «Лакомка» в день убийства. — я передал ему фото как на флешке, так и отпечатанные снимки. — Кроме того, у меня есть свидетель, Ольга Шклова, которая подтвердит, что Фёдоров находился в данном кафе во то время, когда Костомарова убивали. — я передал ему диктофон и листок с данными свидетельницы.

— Это просто замечательно. У нашего клиента имеется алиби? — он вопросительно посмотрел на меня. — Откуда у вас это?

— Алиби. Со Шкловой я беседовал сам, но хотел бы, чтобы и вы поговорили с ней. Идея следующая, допросить её в судебном заседании послезавтра, если суд пойдёт на это.

— Хорошо. Может тогда и экспертизку провести на предмет отсутствия монтажа на фото? — он даже руки потёр.

— Успеем?

— Ещё как. — Плотников довольно ухмыльнулся. — Сделаю.

— Это хорошо. Кроме того, у меня есть записи с видеокамер торгового центра, которые фиксируют автомобиль Фёдорова в день убийства. — я протянул ему ещё один флэш-накопитель. — И начальник службы безопасности согласен выступить в качестве свидетеля. Предлагаю провести его допрос и допрос Шкловой в один день.

— Вячеслав, вы просто кладезь полезной и нужной информации. Фёдорова знает?

— Нет. Я никому не говорил. Думаю, вы сможете это сделать.

— Хорошо. — я видел, что Плотников рад: такая информация, переданная клиенту, сильно повышала его акции. — тогда я и по видеозаписям экспертизу проведу.

— Договорились. Тогда работаем?

— Работаем. — удовлетворённо ответил мой коллега, после чего мы обменялись рукопожатиями и распрощались. Про Костина я пока решил ничего ему не говорить — чтобы не напортачил.

17 февраля 2020 года, здание областного суда.

Судья областного суда Ковтун Олег Николаевич последние несколько дней был не в настроении. Связано это было с тем, что коллегия, где он выступал председательствующим, была вынуждена рассматривать дело. Очень неоднозначное дело. Свои решения Ковтун привык выносить не только на основе доказательств, но и внутреннем убеждении. В деле Фёдорова внутренний голос настойчиво рекомендовал ему, а иногда просто кричал — не всё тут просто. Ковтуна это бесило: с одной стороны вроде бы всё понятно — Фёдоров виновен, с другой — чёрт его знает. Некоторая противоречивость показаний и иных доказательств не пугала судью, за решётку он отправлял и при меньшей доказательственной базе, а то и практически при отсутствии таковой.