Мы умирали.

– Твои надписи… что они значат?

Тесса смотрела мутным взором на татуировки, покрывавшие все мое тело с затылка до пят.

– Мудрость Бога, что помогает мне находить смысл в каждом прожитом дне.

– Какая же мудрость спасает тебя от видения умирающей Маришки?

Я знал, что она спросит. Потому что она, также как и я, жаждала обрести этот стимул, эту мотивацию продолжать.

Я потянулся к груди, мышцы плеч тут же заныли, жалуясь на потревоженный вечный сон во льду. Я расстегнул трикотажный пуловер до левой груди. Ровно до того места, где между пятым и шестым ребром в тело впечатаны слова, унимающие мою боль.

– «И это тоже пройдет», – прочитал я письмена.

Слезы обожгли глаза, родившиеся от мучительного воспоминания, где Маришку сражает пуля ровно в то место, где у меня выцарапана надпись. Нет в этом мире совпадений. Все от намерений Божьих. И восемь лет назад, переродившись с искусственным сердцем с магнитом посередине, я отдал свое тело мудрым письменам не просто так. Маришка уже тогда нашла свое место на моем теле. Уже тогда судьба царапала по мне грядущее, что никому не изменить. Но почему-то принять эту истину так сложно. Бичевать себя за ее смерть было в сотни раз легче, чем принять тот факт, что судьбою ей было уготовано пасть от моей пули. Бичевать себя за ошибку казалось правильным, логичным. Но вот та же судьба заставила отпечатать на месте ее ранения ровно ту мудрость, которая лечит.

Все пройдет. И это тоже.

Я не заметил, как снова впал в транс. Как всегда видел в нем Маришку миллионы раз. Видел ее падение на бетонный пол Желявы. Видел кровь, сочившуюся из детской груди. В медитациях стало сложнее пребывать, они больше не помогали мне, они гнали меня прочь обратно в реальность, где я вновь и вновь читал эту фразу, ощущая себя проклятым.

Опять.

Проклятый с рождения до смерти.

– Доброе утро, камрад, – раздалось в наушнике.

Слова раздались совсем рядом.

Я открыл глаза и понял, что Тесса тоже очнулась.

– Как ты меня нашел? – тихо спросила Тесса.

– Я же сказал, что мой глаз всегда будет следить за тобой.

Тесса зажмурилась и глубоко вдохнула, пытаясь прогнать кошмар.

– Кто это там с тобой? – спросил Маргинал.

Я уже не медитировал и даже вышел из пограничного состояния между реальностью и трансом. Удивительно, как всего за секунду мои натренированные навыки бойца взяли управление телом в свои руки. Я пытался понять, как Маргинал нашел нас и подсоединился к сети.

– А-а-а, наш праведник. Он пытается помочь тебе вновь обрести смысл жизни? – и вроде бы хотелось услышать насмешку в голосе Маргинала, чтобы превратить его в чистейшее зло, сломавшее систему защиты Желявы и скормившему чудовищам тринадцать тысяч людей, но все же Маргинал таковым не был. Он видел себя таким же праведником, как и меня. Мы оба боролись за свою правду, и злорадство или месть были нам чужды. Каждый пытался спасти мир так, как считал нужным.

– Скорее пытается найти свой собственный, – ответила Тесс, пристально разглядывая меня.

– Этого можно было избежать, доверяй ты людям меньше.

– Это не люди. Это всего лишь Триггер.

– Поверь мне, не осталось людей лучше Триггера. Он ведь не паршивая овца, он лучшая овца в стаде, потому что знает, как нажимать на спусковой крючок. Человечество – комок страха и алчности. Из-за этого погибли твои друзья.

– Ты как опухоль в мозгу, – Тесса зажмурилась, из глаз заструились слезы.

У меня тоже. Вся коморка вдруг стала источать нестерпимую боль, от которой хотелось выть и избивать стены.

– Я не пытаюсь обратить тебя на чью-либо сторону, я всего лишь наблюдатель. Все, что я хотел бы сделать для тебя, так это открыть твои глаза. Хочу, чтобы ты узрела истину и приняла ее.

– Что человечество должно быть истреблено?

– Это всего лишь закон природы. Выживет сильнейший.

– Раз тебе так похрен на все и ты всего лишь наблюдатель, зачем печешься обо мне?

– Вижу потенциал, которому импонирую. Талант. Ты ведь светишься для них, ты знаешь об этом?

Я замер. Тесса тоже. Мы оба напряглись. Я – из-за того, что не понимал, о каком свете идет речь. А Тесса же наоборот – понимала все от точки до точки.

– Так я тебя нахожу. Я вижу твой свет, если закрою глаза.

Лицо Тесс переменилось на откровенную злобу. Она ненавидела этого предателя, который теперь наводил на нее страх.

– Ну мне пора. Надеюсь вам станет легче обрести смысл жизни, когда вы узнаете, что Триггер собирает армию, ради ваших поисков. Его появление в этих краях – всего лишь вопрос времени. Удачи, камрад.

Наш маленький и до недавнего времени казавшийся безопасным чулан снова погрузился в могильную тишину. Вот только не было больше в ней самоотчуждения, она насквозь пропиталась пробуждением и теперь искрилась решимостью.

– Что ты сказал написано на твоей левой груди? – спросила Тесса.

Ее лицо больше не источало потерянность и страдание, она вдруг стала сосредоточенной и, кажется-таки, обрела свой смысл в этой коморке.

– И это тоже пройдет.

Она взглянула в мои глаза и вонзилась в самую душу. Я уже знал, что она скажет.

– Пойдем, Буддист. Поможем всему этому пройти.

Медитации мне больше не помогут, их время завершилось. Я чувствую, как грядет мое предназначение.

23 февраля 2071 года 14:00

Хай Лин

– Тебе нужна звезда, Хай Лин! Звезда!

Папа не мог заснуть уже два дня.

Взрыв ракеты был столь мощным, что папа с тех пор потерял сон. Его шизофрения обострилась, видимо, взрыв напомнил ему о какой-то пережитой травме в его прошлом, и теперь его и без того шаткое психологическое здоровье сотрясалось от приступов слуховых галлюцинаций.

– Пришельцы! Хай Лин! Они везде! Нам нужна звезда!

– Пап, на выпей.

Я протягивала ему теплый настой из трав, подмешав туда снотворного. Кристина сказала, что если он сам не примет, то придется вколоть ему элзепам. Я не хочу подвергать его еще большему стрессу, а потому сижу возле его кровати и пытаюсь впихнуть в него гребанный настой.

Но папа лишь отмахивался, словно чуя в этом чае подвох. Он обожал пить травяные сборы, я ему с поверхности целые веники тащила, он заваривал их круглый год. А сейчас же отнекивался.

Так я поняла, что его состояние усугубляется.

– Пап, тебе нужно поспать! Иначе звуки станут громче, картинки ярче! Ты должен спать!

Папа мотал головой, теребил рукава моей куртки и продолжал повторять.