— Один ушел. Высокий плотный блондин, ранен в левое плечо. Нет главного прибора, который выглядит как большая книга. Скорее всего, он его унес, но возможно, что и спрятал в лесу. Если они раскололи Морошко, а это не исключено, то никто не должен уйти. Слишком будут серьезные последствия.

Командир, сорокалетний жилистый мужчина, с волевым, резким лицом, спокойно кивнул, отвернулся и стал быстро раздавать команды. По следу диверсантов, откуда они пришли, сразу двинулась группа следопытов для поиска возможного тайника. Человек шесть стали по спирали обходить место, где нашли трупы диверсантов, и искать следы ухода одного человека. Рядом остались три бойца, которые охраняли меня. Командир осназовцев бросил коротко, что, возможно, у немцев есть группа прикрытия, для обеспечения эвакуации, поэтому нельзя терять бдительности. Мне пришлось его задержать и снова воспользоваться пеленгатором и указать ему направление на ноутбук и примерное расстояние.

Минут через десять поисков бойцы нашли следы четвертого, последнего диверсанта, а спустя пять минут его самого.

* * *

Клаус полулежал, облокотившись спиной о дерево. Он почти успел выскочить из зоны поражения русской авиацией, но его сразу заметили и нанесли удар. Пробитое осколками сильное мускулистое тело уже не подчинялось командам мозга. Даже достать пистолет и застрелиться Клаус не мог. Единственное, что ему оставалось, это надеяться, что он умрет раньше, нежели его найдет русская поисковая команда. Но и тут его ждало разочарование, когда он увидел в воздухе купола парашютов русских десантников. Тому, как его группу быстро нашли и уничтожили, немецкий диверсант не удивлялся. После того как удалось с помощью пыток и специальных медикаментозных препаратов расколоть захваченного в плен начальника русского секретного отдела, Клаус понял, что живым им не выбраться. Чтоб такая информация не ушла к противнику, не пощадят никого. Да и фигура Зимина наконец-то стала более или менее понятна. Убегая из зоны поражения бомбардировщиков, он попытался вынести секретный прибор. Но получив последнее ранение, все, на что его хватило, это закинуть сумку с аппаратом из будущего в кусты. На помощь группы прикрытия он уже не рассчитывал. Скорее всего, они просто не успеют и их так же загонят и уничтожат, перепахав несколько гектаров леса.

«Странно. Мне даже не страшно. Мы умерли час назад, когда русский рассказал о будущем, о проигрыше Германии и о смерти фюрера. Теперь Смерть только доделает начатое дело», — думал про себя немец.

Все попытки отправить радиограмму руководству сразу натыкались на противодействие русских. Радист успел передать всего несколько символов, когда несколько мощных радиопередатчиков начали забивать радиоканал, на котором они связывались со штабом операции. На протяжении часа меняли частоты и позывные, но так ничего и не получилось. Налет русских штурмовиков и бомбардировщиков поставил жирный крест на всей операции. Надо признать, русские их обыграли, и как было видно, не без помощи посланника из будущего — Зимина. Вот где интересный человек. По словам Морошко, он служил в ОСНАЗе в будущем и имеет боевой опыт, что и доказал в боях под Могилевом. Да и при последнем столкновении он себя показал хорошо. В затуманенном потерей крови и болью мозге пронеслась мысль: «Он же из будущего, значит, все знал. Это была ловушка…»

Держать голову уже не было сил, поэтому он видел только свои вытянутые ноги, иссеченные осколками. Но звук шагов он услышал. В сопровождении двух десантников к нему подошел Зимин.

Один из десантников поднял ему голову.

— Товарищ майор, этот еще жив.

Зимин стоял и молча смотрел ему в глаза. Ни торжества, ни гордости или ненависти Клаус не увидел. Только усталость.

Немец напряг все свои силы и чуть улыбнулся и выдавил из себя вопрос:

— Ну как там, в будущем, Зимин?

— Хреново. Очень хреново, слушались бы вы своего Бисмарка, может, все было бы по-другому.

Он постоял немного, потом стал задавать вопросы.

— Сколько вас было человек?

Клаус ухмыльнулся. За несколько минут до налета он отправил фельдфебеля Вернера с письменным донесением на резервную точку сбора, где обитал давний агент абвера, бывший деникинский офицер, работающий лесником. Это был единственный шанс оправдать смерти всех солдат, погибших в этой операции. Поэтому он собирался молчать.

Поняв, что ничего не добьется, потеряв интерес, Зимин отвернулся, достал необычный прибор и по его показаниям уверенно пошел в кусты, откуда принес сверток с прибором из будущего и стал его разматывать. Достав прибор, он его открыл, но посмотрев на глубокую вмятину на верхней крышке, вздохнул, достал нож и отковырял крышку и выломал из прибора небольшой плоский, прямоугольный блок, который положил себе в карман, и стал все остальное упаковывать обратно. Клаус отрешенно смотрел на манипуляции Зимина. Свернув прибор, он его взял в руки и решил уходить, но один из десантников окликнул майора.

— Товарищ майор, а что с этим делать?

Майор, казалось, только что увидел раненого немца. Снова подошел, присел на корточки и снова оглядел Клауса.

— Похоже, не жилец. Большая потеря крови, даже если захотим его вывезти, вылечить и допросить, просто не доживет. Хотя жаль, мог бы много интересного рассказать. Хотя в сорок первом они еще не были такими разговорчивыми.

Охранники Зимина ничего не поняли, а вот сам Клаус затуманенным болью мозгом догадался, о чем говорит майор. И от этого ему стало вдвойне обидно.

Потом Зимин раздельно, по словам, выразительно и с силой выдал:

— Среди. Диверсантов. И. Пленных. Никто. Не. Выжил. Понятно?

Боец понятливо кивнул. Последнее, что увидел в своей жизни Клаус, это был ствол русского пистолета ТТ, направленный ему в голову.

* * *

Минут через сорок к месту уничтожения немецкой диверсионной группы вышли бойцы одного из батальонов НКВД, принимающих участие в прочесывании лесного массива. Все тела, снаряжение и личные вещи в присутствии меня, старшего офицера НКВД, командира группы десантников были упакованы в плащ-палатки, перевязаны и опломбированы. После чего бойцы НКВД продолжили прочесывание, а наша группа в сопровождении дополнительного взвода охраны двинулась к ближайшей дороге, где, оповещенные по радио, нас ожидала охрана и автотранспорт.

Утро я встретил в машине и после всей нервотрепки последнего времени умудрился задремать.

В пригороде Москвы меня пересадили в отдельную машину, и снова улицы города мелькают за окнами, и внутренний двор Лубянки. В том же виде, как я бегал по лесу, облаченный в бронежилет, разгрузку, с автоматом, снова предстал перед хмурые очи грозного наркома внутренних дел. Это было не в его кабинете, а в подвале, но, к счастью, не в камере, а в оборудованной комнатке, где стояла обычная армейская кровать, тумбочка, стол и пара стульев. Видимо, Берия тоже перенервничал, поэтому решил меня упрятать подальше, после всех приключений, до выяснения обстановки.