— Это очень важно, доктор? — спросил наконец Билл ровным бесстрастным тоном.

— Не уверен, — ответил психиатр. Он отодвинул блокнот и сложил руки на коленях. — Это большой вопрос. Если ваш лечащий врач не уверен, что ваша проблема носит неврологический характер, а похоже, что он исключил серьезные причины, такие как опухоль мозга, рассеянный склероз и тому подобное, из всех возможных, то… если это не неврология, то что же? Значит, у вас что-то другое. И это другое привело вас ко мне.

На столе замигала красная лампочка. Психиатр посмотрел на нее, потом снова на Билла.

— Вы уже сказали мне, что постоянно испытываете стресс. Когда вы описываете, чем занимаетесь на работе, я не могу полностью отделаться от впечатления, что вы испытываете дискомфорт, рассказывая о работе. Там происходит что-то для вас неприятное.

К своему удивлению, Билл вдруг почувствовал, что соглашается со многим из того, что говорит психиатр, хотя пока и не понял, с чем именно. «Там происходит что-то для вас неприятное», — мысленно повторил он. Наморщив лоб, он принялся размышлять об этом новом аспекте своего заболевания.

Последовала серия вопросов об отце и матери, о детстве. Биллу показалось, что шум водопада незаметно усилился. Он посмотрел на часы. Девять тридцать три. Минут через двенадцать он сможет покинуть этот кабинет. Пока он ведет себя правильно, хотя вопросы о родителях смутили его и заставили задуматься. Внезапно ощутив вину, Билл вспомнил, что до сих пор не сказал матери о своей болезни. Не должен ли он это сделать, несмотря на то что она тотчас забудет его слова? Но ведь она его мать, а он ее сын.

— Вы упомянули о том, что в детстве всегда хотели иметь братьев и сестер, — продолжал психиатр, — что вы ненавидели свое положение единственного ребенка. Но тогда почему у вас самого только один ребенок?

Вопрос поразил Билла.

— Алекс, — произнес он.

— Да, почему у вас и вашей жены только один Алекс? Почему у вас нет других детей?

«Почему?» — спросил себя Билл. Похоже, они с Мелиссой всегда думали только об одном ребенке. Это разумелось само собой.

— Мы никогда не обсуждали этот вопрос.

— Вы никогда его не обсуждали? Вы никогда не думали о возможности иметь еще детей? — Доктор Крипке положил ручку на стол.

— Думаю, что мы действительно никогда не обсуждали этот вопрос, — ответил Билл, изо всех сил стараясь вспомнить те, давно прошедшие, первые годы супружества. — Может быть, Мелисса была слишком занята, чтобы рожать второго ребенка, а я не хотел брать на себя дополнительную ответственность. Я не помню точную причину.

Крипке мгновение смотрел на Билла, потом кивнул и что-то записал в блокнот.

— Можете ли вы описать мне свои отношения с женой? — спросил врач, не поднимая головы.

— У нас хорошие отношения, — ответил Билл, продолжая думать, почему у них с Мелиссой только один ребенок.

— Что вы можете сказать о ваших сексуальных отношениях? Вы близки?

— Конечно, — испытывая неловкость, ответил Билл. — Я, правда, не знаю, насколько близки друг другу среднестатистические супружеские пары.

Это была правда. Он не верил ни одному слову из россказней друзей и сослуживцев.

Психиатр кивнул.

— Расскажите мне поподробнее о своей работе. — Теперь доктор Крипке писал очень быстро. — Не было ли у вас проблем с отрицательными для вас последствиями, столкновений или конфликтов с коллегами?

— Нет.

Часы показывали девять сорок четыре. Время визита к психиатру практически вышло.

— Вам нравится ваша работа?

Билл задумался.

— Я хорошо справляюсь со своими обязанностями, — медленно произнес он.

Психиатр произнес что-то неслышное. Потом добавил:

— Вы испытываете гнев на кого-либо?

— Нет. — Ответ прозвучал слишком быстро. Билл солгал. Как это ни забавно, но он почувствовал вину. Отчего он, собственно говоря, должен чувствовать себя виноватым?

Психиатр отложил ручку и выжидающе посмотрел на Билла.

— Да, я испытываю такой гнев.

— На кого?

— Не могу ответить на этот вопрос.

— Ага, — протянул психиатр, поднял голову и кивнул. — Нам придется вернуться к этой проблеме. Скажите, что вы делаете, когда злитесь или сердитесь?

В ответ Билл только пожал плечами.

Было девять сорок восемь.

— Наше время истекло, — сказал доктор Крипке и положил ручку на блокнот. — Но нас прервали. Я бы хотел высказать вам некоторые мои впечатления, просто несколько предварительных замечаний.

Билл страшно хотел уйти, но вдруг понял, что буквально сгорает от желания услышать анализ психиатра. Он встал, потом снова сел.

Доктор Крипке внимательно посмотрел на дверь приемной, словно пытаясь пронзить ее взглядом и увидеть пациента, ждущего своей очереди.

— Могу наскоро сказать вам несколько слов по этому поводу, — спокойно произнес врач, — хотя я пока довольно плохо вас знаю. Вы испытываете гнев, это ясно. Вы несколько подавлены, то есть чувствуете фрустрацию, которая накапливалась в вас многие годы. По каким-то причинам вы не желаете много говорить о своей работе, значит, с ней у вас связана определенная тревожность. Вероятно, вы испытываете стресс. Вообще в нашей жизни довольно много стресса. Но к стрессу можно адаптироваться, и нам всем приходится это делать. Человек обладает удивительной приспособляемостью. Нам надо будет разработать стратегию вашей индивидуальной адаптации к стрессу. Что касается гнева, то в каждом конкретном случае он находит способ проявиться. У некоторых людей развивается понос, некоторые начинают страдать головной болью. Возможно, вы вложили свой гнев в онемение. Интересно, что у вас развился симптом, который в наибольшей степени мешает вам именно работать.

— Так вы думаете, что причина моего заболевания чисто ментальная? — спросил Билл, понимая, что беседа закончена. — Вы думаете, что онемение обусловлено психическими причинами?

Кто-то торопливо постучал в дверь. Стук был похож на стук дятла. Девять пятьдесят пять. Прием должен был закончиться десять минут назад. Психиатр поднялся и с глупой улыбкой предложил Биллу покинуть кабинет другим путем, через среднюю дверь.

— То, что вы описали, звучит как довольно сложная проблема, мистер Чалмерс. Мне кажется, что мы затронули лишь верхушку айсберга.

Он торопливо написал что-то на листке бумаги и вручил его Биллу:

— Давайте начнем лекарственное лечение вашего онемения. Через две недели посмотрим, удастся ли нам добиться улучшения.

Билл тупо уставился на рецепт.

— Через две недели? Может быть, мне стоит прийти к вам раньше?

— Это может оказаться полезным, — мягко ответил Крипке, вежливо выпроваживая Билла из кабинета. — Если хотите, можете позвонить мне завтра, и мы обсудим дату следующего визита.