Хозяйка была безупречна, за исключением одного. Да, она никогда не забывала наполнить миску едой и продезинфицировать унитаз, она своевременно поставляла Джиму благородных дам для отправления сексуальных потребностей, хотя для этого ей и приходилось давать объявление в газету. Но Орыся слишком любила мужчин. И это наполняло Джима грустью, плавно переходящей в ярость. Зачем, зачем нужны мужчины, сокрушался он, разве нам плохо вдвоем? Я такой пушистый, нежный, могу погреть ночью бедро, пощекотать носом ухо, могу развлечь и успокоить. Мужчины грубые, резко пахнущие одеколоном, неделикатно отодвигающие его ногой в сторону, появлялись в квартире, чтобы поглотить все внимание хозяйки. В основном это был Леонид. Неизбежность, с которой надо смириться, думал Джим и пытался отыскать в Орысином друге положительные черты, чтобы не так болело сердце. Но нет. Мужчины были так же невыносимы, как и собаки. Пару раз в квартире появлялись незнакомые экземпляры – когда Леня уезжал в командировку. Они, как идиоты, сюсюкали с Джимом, пытаясь угодить хозяйке. Джим гордо удалялся на кухню, садился в угол за холодильник и молча страдал.

Из соседней комнаты доносились звуки, которые однозначно указывали на происходящий там процесс. «Даже дверь не закрыли, – угрюмо подумал Джим. – Уже не стесняются меня. Если я сейчас войду, они даже не обратят внимания! А ведь получится, можно сказать, группен секс! Я и то стесняюсь ухватить даму за холку в присутствии посторонних».

Из комнаты раздался Орысин вскрик. Джим подпрыгнул и чуть было не сорвался с подоконника: бежать спасать, защищать! Но вовремя опомнился и занял исходное положение. От кого спасать? О, птичка прилетела! Добрая, щедрая Орыся насыпает птицам крошки на архитектурный выступ под окном. Забывая о том, что любимый кот может забыться и протаранить головой стекло – инстинкты все еще бурлят в крови, птицы вызывают желание поохотиться. Джим пригнулся, зад его заходил ходуном, глаза заблестели, уши сдвинулись вперед. Синицы с грохотом выколачивали изо льда вмерзшие крошки. «Дятлы позорные. Стучат. Видно, совсем мозгов нет, раз так головой забивают. Как молотком. У меня уже давно было бы сотрясение мозга, если бы я так долбил клювом». Джим представил себя уцепившимся когтями за край окна, добывающим крошки, с большим клювом и задохнулся от смеха. Веселенькая картинка! Ну все, все, поклевали и проваливайте отсюда. Кыш! Распоясались. Джим постучал по стеклу, отгоняя птиц. Брысь, пернатые. А ты, голубь, куда прешь? Сказано, кормушка закрыта. Перерыв. Санитарный час.

– Леня, мы опоздали! – На кухню влетела уже одетая Орыся. – Джимик, счастье мое, у тебя есть что есть? Я скоро вернусь.

Кот спрыгнул вниз и прижался к Орысиной ноге.

– Солнышко! Я скоро приду, жди.

Жди. Ожидание – его постоянное занятие. Ждать, когда в замке повернется ключ и войдет она – милая, красивая, любимая.

Грандиозное и долгожданное событие февраля заслонило собой и любовные переживания (Олег), и проблемы на работе (поведение Виктора Сергеевича). Этим счастливым событием была зарплата. Стоило пострадать месяц в безденежье, чтобы вручение банальных дензнаков превратилось в чудесный праздник.

Катерина семь раз пересчитала пачку купюр – если перевести в доллары, получалось пятьсот сорок. На эту сумму в Краснотрубинске она полгода ощущала бы себя дочерью нефтяного магната. А в Москве? Катя вздохнула. Соседка учительница, наверное, и ста долларов не получает, а у нее двое детей, больная мать и муж в отпуске без содержания. Нет, Катя сейчас была очень богата.

Сначала необходимо заплатить за электричество и телефон, а то домовладелица устроит ей маленький фейерверк. Потом она обязательно купит газовый баллончик. «Катерина! – закричала Орыся, когда увидела свою подругу на следующий день после нападения. – Какой ужас! Счастье, что ты осталась жива. Почему ты ходишь без пистолета? Я тебе покажу свой газовый». На подругу нападали три раза (один раз сняли полушубок, второй – отобрали сумочку, третий – едва не изнасиловали), прежде чем она решилась купить маленький пистолет. Оружие в кармане делало Орысю уверенной на темной улице, но она не знала, сработает ли оно в нужный момент: как назло, грабители отныне обходили ее стороной и испробовать пистолет было не на ком.

Затем – тряпки. В фирменном бутике она видела прекрасный костюм за четыреста долларов, если порыскать по менее дорогим магазинам, можно найти такой же за миллион рублей. Придется разориться, костюм просто необходим. Еще надо купить две тонкие рубашки – двести пятьдесят – триста тысяч – и четыре килограмма колготок. Счастливая Орыся! Она не знает проблемы колготок – ей их покупает Леонид. Это его хобби. Ориентируется по картинке: если женщина кажется ему достаточно привлекательной, берет сразу упаковку – десять – пятнадцать пар. Такая тенденциозность в выборе чулок иногда оборачивается казусом. Например, шесть пар сетчатых колготок с бабочками (для десятилетнего ребенка) – на обложке была изображена хорошенькая девочка-подросток, и Леонид не смог отказать себе. Или трагические в своем безобразии потуги белорусского кооператива – неформованные, недокрашенные, кривые колготки: на обертке красовалась перефотографированная из «Плейбоя» красотка, она выставила в объектив загорелый персиковый зад, и Леня был сражен. Двадцать пять пар. Можно открывать чулочный магазин, сокрушалась Орыся.

Долг – сто долларов, которые занимала у подруги. Еще надо что-то отправить родителям в Краснотрубинск. Катя взяла листок бумаги, ручку и глубоко задумалась. Пятьсот сорок долларов растворялись в воздухе, превращались в зеленоватый дым, интуиция подсказывала Катерине, что через два дня после зарплаты у нее будет столько же денег, сколько было за два дня до.

Откуда-то тихо и незаметно возник Виктор Сергеевич. Учитывая его громогласность и объемность, такое кошачье появление было сродни трюку Дэвида Копперфильда.

– Кофе есть? – спросил он, оглядывая Катерину. – Сиди, сиди, я сам себе налью.

Осторожно обойдя Катю – словно она была заражена лепрой или вирусом Эбола, – Виктор Сергеевич пробрался к шкафу с кофеваркой.

– Что, зарплату распределяешь? – поинтересовался он, заглядывая в Катин листочек.

Катя покраснела и кивнула.

– Хорошая зарплата.

Катя закивала энергичнее, хотя и подумала, что в ее ситуации были бы уместнее две тысячи долларов, а не пятьсот сорок.

– Вот, – торжествующе объявил Виктор Сергеевич, словно прочитав ее мысли. – А могло бы быть при определенных условиях больше в четыре-пять раз.

Карий взгляд Виктора Сергеевича стал сладким, как капуччино. Катя совсем опустила голову. Виктор Сергеевич разочарованно вздохнул, подцепил овсяное печенье, забрал свою чашку с кофе и уже другим, деловым тоном сказал:

– Сейчас придет Ник Пламенский, композитор. Он будет писать музыку для нашего рекламного ролика. Пусть сразу заходит ко мне.

– Да не возьму я никаких денег, – возмущалась Орыся, отбиваясь от рулончика пятидесятитысячных купюр. – И не приставай! Ничего ты мне не должна!

– Орыся, но как же так! Ведь я у тебя занимала! – обижалась Катя.