— А мне кажется, волки не умеют улыбаться, — встряла Мейзи, но тут миссис Макбет засипела, закашлялась и порозовела, почти догнав цветом лососину; глаза у нее заслезились, а рот округлился изумленным овалом — она пыталась втянуть воздух.

— Геймлих! — рявкнула Филиппа, схватила ее сзади и принялась трясти и мять старушечье тельце, пока изо рта у миссис Макбет не вылетел ком слов, а с ним — большая рыбья кость.

— Пронесло, — хрипло сказала миссис Макбет, падая на стул, — словно встреча со смертью входила в ее ежедневный распорядок. Она принялась разглядывать рыбью кость, удивленно качая головой. — Надо же, рыбья кость. Откуда она могла взяться?

— От рыбы? — предположила Люси Оззер, саркастичное дитя.

Лосось промолчал. Миссис Маккью дала миссис Макбет сигарету, чтобы та поскорей оправилась, и сама тоже закурила.

— Я коплю купоны на тостер «Филипс», — сказала она. — Просто ужас сколько надо выкурить.

Наверху хлопнула дверь и потекла вода из крана. Интересно, не значит ли это, что Фердинанд где-то здесь. Я извинилась, вышла из-за стола и осторожно поднялась по захламленной лестнице. К несчастью, в ванной комнате Фердинанда не оказалось, но ее заполнял необычный запах мужской чистоты — зубной пасты, пены для бритья и антибактериального мыла, — словно здесь только что мылся человек, привыкший к казенной гигиене и распорядку сильнее, чем все остальные Маккью. Мне казалось, что я различаю за запахом личной гигиены слабый след собственного животного запаха Фердинанда и что, если прислушаться хорошенько, я уловлю тающее в воздухе эхо его сердцебиения.

Ванная комната была одой шестидесятым — от сантехники цвета чахлого лютика с прозрачными акриловыми ручками кранов до сосновых панелей в елочку, которыми был обшит даже потолок, озаряемый тусклым светом встроенных светильников. Все стоки плотно забились комьями мыльных волос. Ванна была склизко-серая, а унитаз внутри покрыт бурой коркой. На подоконнике боролась за жизнь анемичная традесканция — ее листья тянул к земле толстый налет талька. На бачке унитаза лежала духовная пища разнообразных Маккью — «Журнал для ценителей резинок», «Бино» и древние выпуски «Философского ежеквартальника».

Однако — ни следа самого Фердинанда. Я заглянула в комнаты второго этажа, надеясь найти его распростертое спящее тело в свободной спальне, где я увидела его впервые. Но там не было никого — только Джанет, старая собачка миссис Макбет, спала на кровати. Она шумно храпела, до дребезга в грудной клетке, но проснулась, когда я села на кровать, и ткнулась сухим носом мне в ладонь. («Уси-пуси, она зе нась масенький клолисек», — загадочно выразилась миссис Макбет.)

Из прихожей донеслись голоса — я перегнулась через перила и мимолетно узрела Фердинанда. Бодрствующий, он казался дичее, и взгляд у него был голодный — словно он готов жрать сырое мясо и перекусывать хребты мелким зверушкам, если уж придется. К сожалению, он как раз покидал дом. Он чмокнул миссис Маккью в щеку и сказал:

— Пока, бабуля.

— Куда он идет, как ты думаешь? — спрашивает Нора.

— Не знаю.

Кто знает, куда уходят персонажи книг, когда они не нужны? Наверно, во что-нибудь вроде чистилища. В состояние, подобное смерти или сну. Может быть, он там вместе с желтым псом, который так легко соскользнул со страницы.

— А где они могут быть? — Нору явно заинтересовал этот вопрос. — В Сент-Эндрюсе, на пляже? Это было бы хорошо.

— Что-то вроде: «Желтый пес бежал впереди мужчины, который шел по пустому отрезку пляжа, подняв воротник от резкого ветра и глубоко засунув руки в карманы кожаной куртки…»?

— Сделай погоду получше.

— «Желтый пес резвился в волнах, а за ним по пляжу шел мужчина. Он ступал босыми ногами по песку, наслаждаясь его теплом, а лицом впитывал лучи летнего солнца». Ну как?

— Тебе нужен сюжет, — говорит Нора. — Видит бог, сюжет тебе не повредит. Пускай что-нибудь случится.

— Например?

— Самолет свалится с неба, женщина выйдет из воды, бомба взорвется.

— Я не такую книгу пишу.

— А ты напиши такую.

— Ну ладно, я пошла. — Филиппа выкопала свой велосипед из груды хлама, загромоздившего прихожую Маккью. — У меня семинар со второкурсниками: «Существует ли Бог?» Кому-нибудь со мной по пути? Может, до автовокзала?

Она с надеждой взглянула на миссис Маккью и миссис Макбет.

— Только не мне, — сказала миссис Маккью и врубила пылесос, предотвращая дальнейшую дискуссию.

— Я, пожалуй, слегка пройдусь по кухне, — сказала миссис Макбет и потянулась за бутылью «Аякса».

— Будьте осторожны с чтением, — посоветовала я, ретируясь по коридору, чтобы меня не затянуло в пылесос.

Филиппа медленно ехала по Перт-роуд, поставив одну ногу на педаль велосипеда, а другой отталкиваясь от тротуара. Мы — Мейзи, Люси Оззер и я — вприпрыжку поспешали за ней.

У подножия Башни клубилась толпа. Большинство собравшихся явно не понимали, зачем сюда пришли. Кто-то размахивал самодельным плакатом: «ПОКОНЧИТЬ С АМЕРИКАНСКИМ ИМПЕРИАЛИЗМОМ! НЕМЕДЛЕННО!» (Я подумала, что вряд ли подобная проблема входит в компетенцию университетского сената.)

Мы остановились попрощаться на другой стороне улицы, у входа в похоронное бюро.

— Если бы они с таким энтузиазмом изучали философию! — сказала Филиппа, рассеянно склоняясь, чтобы Мейзи могла поцеловать ее в щеку.

Мейзи и Люси направились в сторону школы на Парк-плейс, и мы проводили их взглядом.

— Они опаздывают, — с нежностью сказала Филиппа.

С задней стороны Башни, где поток студентов обычно то нарастал, то ослабевал, образовался затор из тел. Некоторые студенты пытались попасть в Башню — на семинары и лекции, — а другие старались им помешать. Я видела Шерон, которая размахивала плакатом: «СКАЖИ „НЕТ“ ФАШИЗМУ!»

Здоровенный регбист — Андреа как-то провела с ним бурную ночь — грудью проложил себе дорогу через узкий проход, соединяющий помещение студсовета с Башней. Среди толкучки и воплей «Штрейкбрехер!» он пробился в Башню и, как Моисей, разверзший воды Чермного моря, открыл дорогу другим.

— Ну что ж, до свидания, — сказала Филиппа, ободряюще хлопнув меня по спине (я едва удержалась на ногах).

Она взобралась на велосипед, опасно повиляла по Смоллзову проулку и скрылась.

Я скорей побежала по открывшемуся проходу, пока волны Чермного моря не сомкнулись снова.

— Спасибо, — кинула я на ходу футболисту как раз в тот момент, когда Шерон с боевым кличем племени сиу прыгнула ему на спину с разбегу и принялась отгрызать ему ухо.

— Единственный способ, которым женщина может завоевать уважение или хотя бы привлечь внимание героя мужского пола, — обладание полнейшей, детской невинностью… — Мэгги Маккензи расхаживала взад-вперед по площадке для лектора, словно зверь в клетке зоопарка; ее волосы уже зажили своей жизнью, — регрессия, которая в случае Клариссы, например, принимает крайнюю форму смерти…