Приходится спускаться в самые глубины, едва-едва освещая себе путь ценой ужасных усилий, ежесекундно опасаясь фатальной ловушки.

Четвертый час пророчит мне опасные перемены; выдержу ли я это бремя? Сумею ли вывести свое государство-ладью к более счастливым берегам?

Впереди вырисовываются яростные сражения.

И я взываю к богам: «Откройте передо мной эти таинственные дороги! Пусть пламя очистит мне путь!»

Кажется, большой праздник в честь бога Амона с народными гуляниями развеял грозовые тучи… И все же мрачные пророчества «четвертого часа ночи» вскорости воплощаются в жизнь.

Вечером, в последний день празднества, ко мне является Тьянуни с видом еще более хмурым, чем обычно.

– Тебе нездоровится?

– Живот пошаливает, ваше величество. Главный лекарь выписал действенные снадобья.

– Полагаю, живот разболелся от дурных новостей?

– Новости и правда очень плохие. Жаль портить вам такой праздник, но дело срочное. Улацца, которую мы держим под своей рукой, снова взбунтовалась. Египетских управленцев умертвили.

– Подстрекатель все тот же?

– Правитель Кадеша ликует! По донесениям шпионов, готовится масштабное наступление. Сирийское войско рассчитывает захватить порты и запретить всякую торговлю между Египтом и Ливаном.

– Значит, масштабное наступление…

– В этом все сходятся.

– Ответим тем же! Раз милосердие не помогает, применим строгость.

Тьянуни отступает на шаг.

В гнев я впадаю редко, но если уж это случается, уподобляюсь разъяренному быку…

Я прошу царицу распоряжаться на пиру без меня, а сам немедленно созываю военный совет.

* * *

Минмес встревожен:

– Не лучше ли сначала все как следует разузнать?

– Время не ждет!

– Правитель Кадеша с присными наверняка устроили нам ловушку!

– Наверняка.

– И тебя это не пугает?

– Ни капли.

– А если обстоятельства сложатся не в твою пользу, не как в Мегиддо?

– Речь идет не о Мегиддо, значит, и стратегию я выберу совершенно иную.

– Сметать все на своем пути?

– В самую точку!

– Тутмос!

– Думаешь, мною руководит гнев или чванство? Нет, Минмес! У бога Тота я научился просчитывать все наперед. И в этот раз я беру тебя с собой!

– Меня? А как же мои придворные обязанности?

– Не доверяешь нашему первому министру? Они с царицей будут управлять страной в мое отсутствие. В Ливане ты мне понадобишься. Больше никаких временных и неэффективных мер! После нашей победы ты сформируешь администрацию, а не ее жалкое подобие.

* * *

Ученики высшей придворной школы затаили дыхание.

Сейчас огласят результаты…

Лучшие ученики получат высокую должность, посредственные пойдут в писцы с хорошим окладом, плохие продолжат обучение.

Вердикт никого не удивил. Пахек – первый по всем дисциплинам, кроме военной стратегии. И столь громкий успех открыл перед ним все двери.

Скромный, дружелюбный, настроенный куда патриотичнее, нежели коренные египтяне, юноша получил массу поздравлений.

По правилам школы, учеников сурово карали за проступки, включая невежливость и злоупотребление спиртным, – вплоть до исключения. Но сегодня к пиршественному столу, с позволения преподавателей, подали и пиво, и вино, так что вскорости пирующие уже не только смеялись, но и рассказывали друг другу скабрезные истории.

В самый разгар пиршества Пахека позвали в кабинет директора, старца шестидесяти лет с привычкой растягивать слова.

– Ты уже думал о будущем?

– Признаюсь, нет. Мне еще многому надо научиться.

– Мы обучаемся всю жизнь, и тем не менее есть время для учебы, а есть время действовать. Ты, конечно, еще очень молод, но характер уже сложился. Если вернешься в Сирию, получишь должность в местной администрации и будешь следить за порядком в регионе.

– Это приказ?

– Скорее предложение.

– И какие еще есть варианты?

– Можешь остаться на своей новой родине.

– И учиться дальше?

– Учиться – да, но не так, как раньше. Это будет обучение практикой, через ежедневные трудности. Личный помощник Минмеса, главного распорядителя строительных работ, недавно вышел на пенсию, и ему нужна замена.

– И вы думаете, что у меня хватит способностей?..

– В противном случае этого разговора не было бы. Только предупреждаю: Минмесу угодить непросто. Близкий друг царя, очень скрупулезный, он терпеть не может дилетантов. Даю тебе несколько дней на раздумье!

– Не нужно. Сирия меня больше не интересует, я – египтянин. Сделаю все, что в моих силах!

Какая невероятная удача! В столь короткий срок – он уже во властных кругах… И все же Пахек понимал: отомстить будет непросто. Тутмоса не сразишь вот так, щелкнув пальцами! Что ж, придворная должность у него уже есть, а там будет видно…

Когда глашатай Антеф объявил начало седьмой кампании, цель которой – решительная расправа с противником, мнения тотчас же разделились. Большинство одобряло намерения Тутмоса, но нашлись и те, кто опасался провала, грозившего низвергнуть страну в хаос. Оптимисты вспоминали победу при Мегиддо и успех, пусть и относительный, последующих походов.

По повадкам Северного Ветра Старик узнал новость раньше, чем армия и население, и, посокрушавшись, стал собираться в путь – своему государю он служил честно.

Радость Джехути, уже предвкушавшего широкомасштабное наступление и решающую схватку с ливанцами, передалась личному составу. Тем более что помощь колесничным войскам и пехоте, и без того уверенным в своей мощи, должен был оказать обновленный военный флот, в котором добавилось кораблей.

Только выведя свои суда из Дельты, Тутмос раскрыл детали плана: атаковать Улаццу с моря, в то время как сирийские войска поджидают противника на торных путях.

Египетские солдаты к морским путешествиям не привыкли, а тут – качка килевая, качка бортовая… К счастью, море было спокойное, с попутным ветром. Не фараон ли своей магией укротил демонов воды и воздуха?

* * *

Жители Улаццы, процветающего порта, вновь вернувшегося под власть правителя Тунипа, пособника правителя Кадеша, мирно спали в своих домах. Ловко же их владыка обманул Тутмоса своими верноподданническими клятвами! И на подходах к мятежному городу египетскую армию ждет неприятный сюрприз…