на него снизу вверх. Все напряглись, но эльф даже не дрогнул.

«Что он делает?» — удивился Бьёри, но, как все остальные, он остался на месте.

Лианэль не произвел на Бьёри впечатления подлеца, который нанесёт предательский удар. Не производил такого впечатления и Багман. Молодой рейнджер гадал, не призовет ли эльф те таинственные природные силы, которыми владеет, и не нарушит ли защиту переговоров. Он не знал как реагировать, поэтому как и другие лишь сидел и ждал.

Рихард обвёл взглядом толпу.

— Гномы не могут пойти против своих традиций, верно, Ядри?

Ядри вспомнив почему он оказался в отряде, улыбнулся.

— Да, предводитель, не могут.

— Но, — продолжал Рихард, — острый ум гнома всегда способен найти путь во тьме глубочайших пещер. Все враги горби — хорошие друзья дави, или… в нашем случае — компаньоны! Мы заключим с вами сделку, до конца этой кампании. Убьём ваших предателей и гроби, а после, пусть боги распорядятся нашими судьбами.

Тишина давила на уши. Все ждали ответа эльфа. Бьёри напрягся так, что голова дриады в его руках лопнула от давления и обрызгала сидящих рядом гномов какой-то зелёной дрянью.

Эльф протянул руку гному, возможно впервые за сотни лет…

— Пока мы не достигнем цели, ни один азрай не нарушит клятву — даю тебе слово следопыта.

Гном не хотя, но всё-таки пожал эльфу руку. Крепкое пожатие показалось Лианэлю слегка излишним.

— Даю слово рейнджера.

«Что скажут предки?…»

Бьёри достал из своей поклажи кружку, как бы невзначай перевернул её, показываю всем, что там пусто.

— А выпить там есть чего? Бьюсь об заклад, эльфы, сотни лет не пили гномьего пива… Право слово, а я за всю жизнь так и не отведал эльфийского вина…

Драконий водопад

Когда я был молод, у нас не было этих причудливых орудий, пистолетов и подзорных труб. Нет парни, я лучше положусь на мой топор и броню, духов предков и бочонок пива — они помогали всегда

— Глори Старая Наковальня

До Драконьего водопада целый день пути, но отряд не испытывал недостатка в пище, и все до последнего воина рвались в бой. Когда встало солнце, союзники покинули пещеру и под предводительством Рихарда Багмана отправились в путь.

Вокруг десятки тропинок ведут в высоченные горы, изрезанные множеством расселин. Но тропки по большей части оказываются ложными или заводят в тупик. В расселинах же гнездятся виверны и подстерегают другие страшные опасности.

В здешних местах верный путь знают лишь рейнджеры, живущие среди перевалов всю свою жизнь. Даже следопыты, несмотря на ястребиные глаза, не могли отыскать среди снега и камней нужные знаки. Для Рихарда же каждый булыжник сродни указателю.

Предводитель покачивал головой, словно все еще не веря чему-то, хотя ноги его передвигались вполне уверенно.

Бьёри же задавался вопросом, как бы Торвальд отреагировал на эту сделку. Гордился бы он? Или отчитал его за безрассудный поступок? С помощью эльфов рейнджеры получат значительное преимущество в грядущей битве. Говорят общие трудности сближают даже врагов и пусть протянутая рука ворчливо отбрасывается в сторону при преодолении горных троп… кто знает… в другой раз она может оказаться спасительной.

Он взял на себя огромную ответственность перед другими рейнджерами и теперь лишь надеялся, что вера в общее дело не окажется в итоге ещё одной роковой ошибкой.

В тот миг мысли Бьёри вернулись к тому случаю, когда, еще в детстве, ему поручили собирать хворост для костра, на котором готовили еду. Юный гном тогда громко сетовал, потому что ему хотелось поупражняться в бою на деревянных мечах с Одримом, и Хаакам сделал ему выговор.

— Неразумно и опасно рубить деревья, когда нам не нужны крупные стволы для постройки жилищ, — сказал Бьёри Долгобород. — Во времена Войны Отомщения наши взоры были затуманены гневом. Мы настолько ненавидели эльфов, что сожгли и уничтожили в щепки их молодые леса, вместо того чтобы воспользоваться захваченными дарами. Когда наступили тёмные времена, наши ресурсы истощились. Природа, конечно же, обернулась против нас. Ярость хороший союзник в битве, но… — он положил руку на голову насупившегося гнома. — …ясность и взвешенные поступки всегда были лучшими качествами гномов.

Бьёри, разумеется, уважал почтенного Долгоборода, поэтому он отправился выполнять поручение. Позднее, уже взрослым, он спросил у него, правду ли он тогда сказал.

Хаакам рассмеялся.

— Правда в том, что глупо без разбора валить деревья, — ответил он. — Но… да. Я считаю, что это как минимум не целесообразно и излишне жестоко.

Бьёри согласился, но он прибавил:

— Значит-ли это, что мы поступили ничем не лучше эльфов?

Старейшина вздохнул.

— Возможно, — ответил он. — Рано или поздно никому не скрыться от пугающих истин…

Перед мысленным взором возникли образы погибших друзей. Прошло столько времени, но боль потери до сих пор жгла его раскаленным железом. Бьёри заскрежетал зубами, упиваясь ненавистью. Лучше бы он в тот день остался с Торвальдом и погиб вместе с односельчанами.

Рейнджер поспешил вынырнуть из воспоминаний. В их омуте так легко затеряться, утратив разум. Теперь, когда он сражался плечом к плечу с эльфами, он понимал многое. Возможно куда больше чем Долгобород. И это понимание разжигало в сердце молодого гнома надежду.

— Все говорят, что эльфы наши злейшие враги, — обратился он к Рихарду, когда они шли впереди всей вереницы. — Что если мы потеряли сильнейших союзников?

Багман цветисто выругался.

— Нет, вы послушайте! — возмутился он. — Неужели ты так легко готов позабыть все горести и традиции нашего народа?

— Нет, конечно нет. Но я хочу, чтобы у нашего народа ещё была возможность помнить. Может быть, будь мы в те времена более благоразумными, нам не пришлось бы сейчас сражаться за каждый кусок земли.

— Но откуда тебе знать это? — настаивал Рихард. — Ты — рейнджер и гном без клана. Готрек — был королём. Король должен быть сильным, разве не так?

Бьёри не мог не признать справедливость этих слов. Однако он всегда доверял своему сердцу и глазам, а они явно отличали эльфа даже от самого "цивилизованного" гроби. Поэтому он ответил:

— Но война — не всегда верное решение. Всем нам следует понять, что не все эльфы или гномы — зло, даже если кажется именно так…

Они поднимались все выше и выше, тропа была трудная, опасная, путь окольный, пустынный, бесконечный. Становилось все холоднее, между скал свистел пронзительный ветер.

Стоило ветру стихнуть, как над ущельем раздался хищный клёкот.

Завидев смутные очертания подлой виверны в небесах, отряд рассыпался среди скал и камней. Лианэль прошептал молитву