Они вошли внутрь. Азарцев шел и не узнавал свое детище, свою прежнюю ежедневную гордость и счастье. Его бывшая клиника теперь представляла собой не то военный госпиталь для выздоравливающих больных, не то гостиницу средней руки, не то бордель. Везде сновали какие-то непонятные люди с оружием, в холле о чем-то шептались грубые женщины с ярко накрашенными губами, в одной из комнат Азарцев заметил нескольких парней – один был с палочкой, у двух других грязные повязки красовались на теле и на головах.

– Что здесь происходит? – он тихо спросил у Юлии.

– Ничего особенного. Это теперь загородная база Лысой Головы.

– Так здесь больше нет косметологической клиники?

Юлия на мгновение замедлила шаг и посмотрела на Азарцева пристально:

– Ты не изменился. Это что, по-твоему, похоже на клинику?

– Тогда ты что здесь делаешь?

Она слегка искривила уголок рта:

– Лечу.

– Кого? – он здорово удивился. Юлия лечит! Конечно, косметолог она неплохой, но чтобы лечить больных…

– Кого, кого… Всех, кого придется. Больных, раненых, их девок и даже их детей… Работы полно.

– Но ты же не умеешь лечить?

Она усмехнулась:

– Жить захочешь – научишься. Если бы ты знал, сколько я уже вылечила очаговых пневмоний…

– А почему ты?

– А здесь больше никого нет. Все же нелегально. В обычную больницу его людей не повезешь – все в розыске.

Азарцев пробурчал:

– А если, к примеру, аппендицит?

Юлия выкатила глаза на Азарцева так, что ему стало одновременно и смешно, и жутко.

– А ты когда деньги у Магомета на эту клинику брал, ты что думал, он работает в санатории?

Азарцев обозлился:

– Знаешь, я его не искал! Он сам меня нашел. И я, если ты помнишь, из обожженной чурки с глазами без век слепил вполне приличную внешность. И мне, в общем, дела никакого не было, чем он занимался. Дал деньги в долг – я и взял. И ты сама, кстати, говорила, что надо брать, когда дают. И я честно отдавал ему эти деньги, пока вы с ним не решили меня из клиники вытурить.

– Ну, ладно, Азарцев. Тихо. Мы пришли. – Юлия осторожно постучала в дверь. Ей не ответили. – Подожди здесь, – она сделала знак рукой, приоткрыла дверь и осторожно вошла. Азарцев остался стоять в коридоре.

– Привезла? – донесся до него знакомый голос. Вкрадчивые интонации, легкий акцент – конечно, это был голос Лысой Головы.

– Он здесь, Магомет.

– Где?

– За дверью.

– Отчего же он не вошел?

– Он ждет, когда ты его позовешь.

– Я его зову.

– Хорошо. Сейчас он войдет.

Азарцев услышал стук каблуков и увидел Юлину руку в дверном проеме, делавшую ему знаки. Ее кисть с накрашенными ногтями опять напомнила ему змею – существо, всегда тайком живущее в Юлии и сейчас вдруг показавшееся наружу.

– Входи, Азарцев.

Азарцев широко распахнул дверь и вошел.

Магомет в элегантном черном костюме, в блестящих ботинках и в белоснежной, расстегнутой у ворота рубахе стоял посреди комнаты, засунув руки в карманы. Увидев Азарцева, он криво усмехнулся:

– Вошел победителем? Правильно. Нужно быть гордым. Особенно тогда, когда чувствуешь, что без тебя не обойтись.

– Мне сказали, что ранена твоя дочь, Магомет.

– Правильно сказали. – Лицо Лысой Головы сначала не изменило своего выражения: Азарцев знал – мимика у Магомета большей частью отсутствовала – израненные мышцы не сокращались под пересаженной кожей. Но вдруг откуда-то от темени пошла странная и страшная волна – она прошла наискось через лоб, пролетела по носу и застряла в узких длинных полосках кожи, образующих губы. Глаза с искусственно сформированными веками остались неподвижны.

– Где твоя дочь?

– Вон там, – Магомет показал головой на дверь в смежную комнату.

Из одного его глаза неожиданно выкатилась капля влаги. Магомет не заметил ее, так как чувствительность его кожи участками до сих пор не была восстановлена. Видеть это было неприятно – как будто вдруг заплакал целлулоидный пупс.

– Я должен осмотреть твою дочь.

– Нечего на нее смотреть. Ее надо лечить.

– Пока не осмотрю, разговора не будет.

– Что вы, все докторишки, о себе воображаете? – Веки на глазах Магомета сомкнулись в узкие презрительные щелочки. – Один приходит, надо смотреть, другой приходит – то же самое…

– Если ты можешь все сделать сам – тебе и карты в руки. – Азарцев повернулся к двери, собравшись уходить.

– Постой, – ткнул в него пальцем Лысая Голова. – Пришел лечить – иди смотри, – он легко толкнул дверь в смежную комнату. Азарцев прошел мимо него и вошел в свою бывшую послеоперационную палату.

Девушка лежала, до пояса прикрытая тонкой простыней, запрокинув голову. Ни о какой возможной красоте речи идти не могло, голова ее и лицо представляли единую сочащуюся медовой сукровицей маску, накрытую специальным пластиковым каркасом для ожоговых больных – чтобы не образовывались под бинтами грубые рубцы. Точно такие же раны были несколько лет назад и у Лысой Головы.

«История повторяется», – мрачно подумал Азарцев. Он наклонился ближе. Ресниц на веках не было, как практически не было и волос. Остатки неповрежденной кожи на голове были по площади не больше, чем блюдечко для варенья. Руки, шея, плечи и грудь тоже были обожжены и лежали открытые под каркасом. Азарцев осторожно отодвинул простыню с живота и ног. Ноги были забинтованы до тазобедренных суставов.

– Осколочные ранения, – пояснила Юля.

– А кто оперировал?

– Я сама доставала. Осколки оказались поверхностные, я даже не ожидала.

Азарцев посмотрел на Юлию, вслух ничего не сказал. «Вот уж точно простота хуже воровства. Если бы были задеты крупные сосуды, разве бы она справилась?»

– А сейчас что ты делаешь?

– Колю обезболивающие и антибиотики.

– Куда?

– Внутримышечно.

– Покажи анализы. Биохимию крови. Мочу.

– Я еще не делала. Надо договариваться с лабораторией.

Азарцев опять ничего не сказал. Надвинул простыню назад. Затылком почувствовал чье-то дыхание. Прямо за ним стоял Лысая Голова.

– Посмотрел?

– Посмотрел, – Азарцев повернулся и вышел. Магомет пошел вслед за ним. Юлия вышла последней.

– Когда будешь делать операцию?

Азарцев пожал плечами:

– Я не буду.

Магомет сжал челюсти так, что скрипнули зубы: