Turkish Petroleum Company, а у адмирала Честера больше блокирующего пакета.

Решительно:

– Герман, телеграфируй в Лондон, чтоб немедля продавали. Как и все, что есть, в Месопотамии. Нашим в зале я сам сообщу.

– Продаем всё? – Секундное обдумывание ситуации: – Быстро сбрасываем половину. А потом работаем не суетясь. И пусть будут готовы после Олимпиады скупать их и Russian General Oil.

Глава 6

Выше. Быстрее. Сильнее

ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОМЕЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. КОНСТАНТИНОПОЛЬ. ДВОРЕЦ ЕДИНСТВА. ПАРАДНАЯ ЛЕСТНИЦА. 22 апреля 1920 года

Ослепительная улыбка под вспышки камер.

– Ты же знаешь, что я их всех ненавижу?

Усмехаюсь.

– Уверен, что это чувство взаимно.

Маша засмеялась, поглаживая каракошечку на своих руках.

– У меня поводов больше. Во-первых, именно я, а не Изабелла-младшая стала твоей женой, а, во-вторых, они не смогли меня убить. Как тут не улыбаться им при встрече? К тому же при другом раскладе твой выбор пал бы на Изабеллу Орлеанскую.

– Не-не, у неё не было никаких шансов. Я в тебя влюбился сразу и по уши.

Смех.

– Врешь. Наш брак был сугубо политическим.

– Ну, одно другому не мешает.

Ироничная улыбка.

– Да-да, я помню, как ты разводил политесы вместо того, чтобы всерьез объясниться. Ты бы и сейчас ходил бы вокруг да около.

Киваю.

– Каюсь, родная. Но в итоге же всё хорошо?

– Эх, мужчины! Ладно, простила тебя давно. Но, возвращаясь к моей ненависти к Орлеанскому дому и прочим Бурбонам, это дело личное. Поэтому мои улыбки будут сегодня очень искренними, уж поверь мне. Придется тебе потерпеть.

Кошусь на сотрудницу Службы протокола. Та разводит руками.

– Что-то задерживаются они.

Маша засмеялась.

– Мужчины! Ты как маленький. Это же тонкая женская издёвка. Белла прекрасно знает, что мы стоим здесь под объективами камер и ждём её. А остановить кортеж на пару минут не представляет серьёзного труда. Вот стало ей дурно и всё. Она там любуется Босфором, а мы здесь стоим, как дураки.

Императрица почесала Андру за ушами, да так, что та благосклонно и немедленно согласилась со своей хозяйкой, урча словно тот паровоз.

Вспышки фотоаппаратов следовали одна за другой. Ошалевшие репортеры только и успевали фотографировать императрицу. Маша сегодня была одета весьма вызывающе. Багряные басилевсы, туфли на высоких каблуках, приталенный в поясе широким поясом изысканный кардиган. И вместо шляпки на голове красовалась прекрасная тиара.

Что ж, что позволено императрице, то не позволено быку. Впрочем, уверен, выйди Маша на публику в простой пижаме, это тут же стало бы модным трендом сезона.

Ко мне подошел полковник Качалов.

– Государь, сообщение от кортежа. Вынужденная пауза. Королеве-матери Изабелле понадобилась остановка. Возможна задержка на несколько минут.

Маша засмеялась.

– Ну, что я тебе говорила, а? Она прекрасно знает, что я тут буду издеваться над ними, поэтому она решила поиздеваться надо мной. Пусть и заочно.

Ох, женщины! Совсем иной мир и иное миропонимание.

– Вон, едут твои любимчики.

Я кивнул в сторону показавшегося кортежа. Жена плотоядно усмехнулась и ядовито сказала вполголоса:

– Лягушатники пожаловали.

Автомобили остановились, и обслуга распахнула дверцы, помогая гостьям и гостям выйти.

Юный император, как и положено по протоколу, первым предстал перед нами. Мальчик просто пожирал Машу глазами. Возвращаю его на грешную землю:

– Мой августейший брат, рад приветствовать вас в Константинополе.

Мальчик склонил голову и заученно ответствовал:

– И я рад быть вашим гостем, мой августейший брат.

Указываю на стоящих на ступенях.

– Ваше величество, разрешите представить вам моих сыновей. Михаил. Георгий.

Мальчики обменялись рукопожатиями. Теперь за всё время визита императора Анри в Единство Мишка и Гошка не отойдут от него ни на шаг.

А вот и королева-мать. Её лицо трудно описать словами. Как и лица её дочерей. Не скажу, что Маша потрясла их внутренний мир, но её наряд точно произвел неизгладимое впечатление. Как и каракошечка на её руках… Которой у них нет и взять им такую негде.

Церемонно целую Изабелле руку.

– Ваше величество.

– Ваше всевеличие.

Очередь Маши.

– Я, как хозяйка, счастлива приветствовать вас в своём дворце.

И ослепительная улыбка.

Умеет же, чертовка!

ТЕКСТ ВИТАЛИЯ СЕРГЕЕВА

Григол Серхио Орджани-и-Тавзара, координатор по медицинской части команды Мексиканского Олимпийского комитета. Из воспоминаний. Перевод с испанского. М., 1960

От Веры[54] я получил явку для основной встречи. Уже расставаясь, она громко, возможно для тех, кто может нас слышать, сказала, чтобы я лучше смотрел за своими спортсменами, а то горячие финки в домиках толерантности[55] вынут у моих парней все силы перед стартами.

Докторесса выдала направление для моей Зены на осмотр в одну из московских женских клиник. В среду нас, точнее жену, моего имени не было в направлении, ждали на Покровке к 15 часам у самого профессора Грауэрмана. Зена, узнав, кто будет принимать, прямо засветилась.

Запрос на выезд был рассмотрен в распорядительном комитете Олимпийской деревни на удивление оперативно. За сутки до поездки я заказал извозчика, такая услуга тоже была в числе номеров нашей «Телефонной книжки». Я понимал, что могу быть под колпаком, но был уверен, что вопросы конспирации хорошо продуманы здешними товарищами.

Процокав по мостовой из нашего Олимпийского полуострова почти половину Москвы, мы подъехали к Лепехинской больнице. Дворник, охранявший ворота, указал нам на дверь в новом пристрое, и мы за четверть часа до назначенного времени поднялись на второй этаж. Здесь уже ожидали своего приема у разных врачей несколько дам. Присутствовавшие при некоторых из пришедших мужчины несколько тушевались, и дежурная сестра предложила пройти нам в небольшой закрытый холл, где могли быть подождать наших спутниц. Я передал Зену в руки ассистента профессора и направился в предложенное помещение.

В комнате стояли кресла у столиков с чайными приборами и журналами, чтобы, коротая время ожидания, можно было углубиться в чтение или выпить чай из большого самовара, стоявшего у противоположной от входа стены. Вскоре холл почти опустел, остались только я и дама солидных лет, сидевшая спиной ко мне. Наверно, она пришла с внучкой или дочерью.

– Григорий Константинович, не могли бы вы налить даме чаю, – сказал знакомый голос.

– Мария Ивановна?[56] – Я даже немного опешил, оглядываясь.

– Не надо, Серго. Здесь можно говорить спокойно.

Я налил чаю и подсел к здешней главе Бюро нашего Интернационала. Ольгу я знал по совместной борьбе, и у меня исчезло всякое опасение по поводу провала нашего канала. Такие, как она – не предают. Женщина нашла практически идеальную явку для конспирации. Ведь и Ольга, как сопровождающая, была здесь фактически «инкогнито».

Моя визави достала из лежащей