– Милый!.. Дорогой! Как же я вам благодарна! – и расцеловала его в обе щеки.

– Я… право… не стою этого! – пробормотал корнет, краснея.

А для Сержа и Лизы наступило время подлинного счастья. Теперь они наконец принадлежали друг другу.

Следующим вечером, около семи, Серж со товарищи встретились в ресторане. Влюбленные, наконец обретшие друг друга, не разлучались больше ни на секунду. Даже новость о том, что люди барона по всему городу разыскивают Лизу, они восприняли почти равнодушно.

Друзья любовались без пяти минут мужем и женой и чувствовали свою сопричастность к счастливому концу драматической истории. За столом царила полная идиллия, пока в ресторане не появился Аполлон Вексин. Он теперь учился в Академии Генерального штаба и пришел провести вечер в компании сокурсников.

Увидав своего заклятого врага, Вексин вначале густо покраснел, а потом лицо его будто окаменело. Вексин очень старался выглядеть спокойным, но Серж видел, как выступили вены на его висках. Аполлон напоминал кипящий котел, готовый взорваться в любую минуту. Случайная встреча не могла завершиться мирно.

Выпив, Вексин развалился на стуле и нагло уставился на бывшего сослуживца. В его взгляде читалось столь яростное желание уничтожить Сержа, что вскоре окружающие стали обращать на это внимание. Карпович держался несколько минут, но вскоре почувствовал, как у него запылали щеки от гнева.

– Уйдем отсюда, – забеспокоилась Лиза.

– Не волнуйся. – Серж взял ее руку. – Пусть сколь ему угодно пытается прожечь взглядом дырку во мне. Он не сможет испортить нам вечер.

– Правильно! – поддержал товарища Штромберг. – Держи фасон, поручик! Настоящие гусары никогда с поля боя не бегут. Напротив, как говорили древние: «Лучшая защита – это нападение».

Подвыпивший корнет тут же подозвал официанта и о чем-то зашептался с ним, после чего стал нетерпеливо ждать развития событий.

Через несколько минут официант отнес за «неприятельский» стол большое блюдо с жареным фазаном – и штабисты зашумели. Товарищи Вексина рассерженно потребовали, чтобы официант сообщил, кто посмел подшучивать над ними.

Дело в том, что «фазанами» в армии называли слушателей Академии Генерального штаба – из-за особой яркой формы. Часто в это прозвище вкладывали завистливое презрение, ибо выпускники академии очень быстро делали карьеру.

Конечно, офицеры гвардии ничего подобного к генштабистам не испытывали. Просто Штромбергу захотелось поиздеваться над Вексиным, который променял их славный полк на занудное образование. В другой ситуации Серж с удовольствием поддержал бы учителя и друга в этой забаве, но счастье далось ему так трудно, что он не спешил снова подставлять лоб под дуэльный пистолет. Однако перчатка фактически была брошена, и Вексин первым поднял ее. Он подскочил к столику, за которым сидели его бывшие сослуживцы.

– Надеюсь, вы не забыли, что мы не закончили наши с вами дела! – громко, чтобы слышали окружающие, обратился Аполлон к Сержу. – Или вы предпочтете удрать с поджатым хвостом?

– Вы ошиблись адресом, любезный, – тронул Аполлона за плечо Штромберг. – Это я послал вам дичь. Кстати, от всей души.

Вексин бросил на него равнодушный взгляд:

– Cela, passè la plaisanterie[34]. Это касается только меня и этого господина.

Штромберг почувствовал себя оскорбленным и стал требовать удовлетворения от Вексина. Тогда Аполлон неожиданно для Сержа со всего размаха залепил ему хлесткую пощечину.

– Теперь мы квиты! – злорадно воскликнул Вексин.

Таким образом, новая дуэль между ними стала неизбежной. Но и этого Вексину показалось мало. Аполлон мгновенно выхватил из кармана маленький пистолетик. Эта штука совершенно игрушечного вида была довольно грозным оружием: даже самый искусный хирург не мог извлечь крошечную свинцовую пулю из тела человека, в которого выстрелили из этого пистолетика. Несчастный умирал через несколько суток от заражения крови и страшно мучился до самой смерти.

Обезумевший от ненависти Вексин направил дуло пистолета в живот ненавистного врага, но выстрелить не успел. Один из товарищей Сержа точным ударом выбил оружие из рук штабиста. Будущих дуэлянтов тут же развели их друзья.

– Учти, – говорил Сержу Штромберг по дороге на улицу, – я стреляюсь с мерзавцем сразу после тебя. Поэтому не вздумай убивать его. Оставь мне хоть что-нибудь на поживу. Если ты шлепнешь дурака, я тебя самого тогда вызову.

– Извини, дружище, но я вообще с ним второй раз стреляться не стану, – отвечал взбешенный Серж, – а просто заколю его, как свинью.

Неожиданно для себя Серж оказался за решеткой. Арест стал для него полной неожиданностью. За ним пришли ночью. Влюбленные проснулись от настойчивого стука в дверь. В ответ на свой недовольный окрик Серж неожиданно услышал:

– Откройте! Полиция.

Небольшая прихожая мгновенно заполнилась городовыми и околоточными полицейскими чинами, голубыми жандармскими шинелями, какими-то штатскими… Чинно вошел товарищ (заместитель) прокурора петербургского окружного суда, за ним – пристав с помощником. Оказались здесь и два гостиничных служителя.

Еще до конца не проснувшись, молодой человек растерялся. От этих внезапно ворвавшихся в его дом людей исходил сильный запах армейской кожи, табака, оружейной смазки. А еще от них веяло явной опасностью – враждебной силой. За спиной юноши, позвякивая амуницией, перешептывались квартальные. Серж чувствовал себя пленником, которого внезапно атаковавший противник оставил в живых лишь для допроса. Пока его мозг еще окончательно не пробудился, инстинкт запечатал его уста.

– Вы будете поручик лейб-гвардии гродненского гусарского полка Сергей Николаевич Карпович? – чрезвычайно официальным тоном обратился к полуодетому молодому человеку товарищ прокурора.

Это был тучный человек с полным бритым лицом и замедленными движениями – очень барственной наружности. Он казался даже сердитым, хотя давно перестал чувствовать что-либо на службе.

– Ну-с, отчего же вы молчите, сударь? Извольте отвечать, – проговорил усатый жандармский штабе-капитан весьма бравого вида.

Он получал явное удовольствие, созерцая испуганного молодого человека. Усачу особенно приятно было, что перед ним гвардеец, «белая кость». В обществе многие не любили жандармов, бранили их службу, а их самих называли доносчиками. Офицеры гвардии, напротив, были овеяны ореолом славы. Поэтому офицеры привилегированных полков обычно свысока поглядывали на коллег из жандармского корпуса. И уж совсем нечасто жандармам выпадал случай оказаться над кем-то из этих снобов. Да и вся эта история распыляла воображение штабс-капитана. Он не сомневался, что здесь замешана женщина.

– Да он это, он, вашбродь! – указывая на Сержа, заявил один из городовых. – Я в гостиничной книге уже сверился.