— Я и есть чудовище…

— Ага… Переставляй костыли. Топ–топ–топ… Левой…

— Я стараюсь изо всех сил…

— А кто у нас тут такой молодец?

— Это я?

— Угу…

— Это я!

— Тише ты! Тс–с–с… Арманд же спать пошла.

— А!

— Тихо блин…

Я понизил голос до трагического шёпота.

— Хорошо…

В комнате было проветрено, и курились палочки с индийскими благовониями. Изначально приняв за музыку деревянный перестук, понял, что это песня ветра. Самую значимое место в комнате занимала двуспальная кровать, застеленная чёрными шёлковыми простынями, в которые я упал, словно в омут. Сознание отключилось.

54. В постели с богиней

Мои глаза открылись среди ночи, и я не сразу понял, что происходит, и где я нахожусь. До моих ушей доносился медленный мелодичный перестук мелких деревяшек, а обоняние будоражил сладковатый запах экзотических благовоний. Пока я соображал, увидел источник звука.

Это была подвесная штука, называемая «музыкой ветра». Она болталась под потолком напротив приоткрытой форточки. Из щели неплотно задёрнутой шторы в комнату падал тусклый луч уличного освещения. Тут, в Улье, только очень крупные поселения иммунных могут себе позволить такую роскошь, как фонари для света ночью. И это значит, что я всё ещё в Зимнем. В комнате было тепло, даже жарко. Я развалился на двуспальной кровати под одеялом, и был не один. По чёрному шёлку второй подушки рассыпались длинные блондинистые волосы.

Я не удержался от искушения и намотал их на кулак. Гибкое девичье тело вытянулось, словно струна. До моего обострённого слуха донёсся едва слышный стон. Это и послужило катализатором всего, что произошло дальше. Моё тело отреагировало, словно разжавшаяся пружина, само по себе, безо всякого участия разума.

Да и как ещё оно могло отреагировать, когда рядом с ним под теплым одеялом лежало обнажённое девичье тело, источавшее жар. Способность связанно размышлять улетучилась окончательно, когда другой лапой я притянул девушку к себе, а она с готовностью подалась навстречу. Упругие ягодицы, которые словно изваял талантливый скульптор, упёрлись в низ моего живота и требовательно заелозили, а я, задыхаясь от желания, прижал её плотней к себе. Голова, что называется, поплыла.

Согнул блондинку в талии, ощущая её жар и… Дальнейшее получилось непроизвольно, без участия когнитивных способностей. Сдерживая себя из последних сил, я очень аккуратно и медленно проник внутрь партнёрши. Сразу ощутил частые сокращения, и слух уловил приглушённый подушкой стон удовольствия.

Не так быстро, крошка. Не так быстро. Ощущая всё сильней и сильней нарастающее возбуждение, я начал двигаться. Блондинка тоже оказалась готова к продолжению. Это подтвердил ещё один её стон. Моя голова кружилась от запаха женщины.

Прижавшись к спине партнёрши, по-хозяйски сгрёб в ладонь небольшую упругую грудь. Пытался поцеловать изящную шею, но запутался лицом в гриве роскошных светлых волос. Её запахи, её вкус наполнили меня без остатка, отключая мысли. Второй раз к финалу блондинка пришла синхронно со мной. Но возбуждение никуда не делось, не прошло. Успокаиваться я и не собирался, и девушка в этом меня поддержала.

Захлёбываясь страстью, я продолжал. Негромкие томные стоны партнёрши меня только ещё больше возбуждали, доводя до потери контроля. Касания нежной кожи, под которой перекатывались удивительно сильные мускулы, и змеиная гибкость девушки доводили меня до исступлённого неистовства.

Третий финиш оказался фееричным, ярким и синхронным. После него мы упали на шёлк простыней без сил и лежали несколько минут, жадно ловя воздух, а потом всё началось снова.

Когда мы, обессиленные, в очередной раз упали на кровать, я провёл пальцем по спине партнёрши и ощутил несколько крохотных, почти уже заживших шрамов. И впервые задумался о том, с кем из своих немногочисленных знакомых блондинок оказался в постели. В начале мне показалось, что это Линда, но тогда откуда шрамы?

В этот момент моя партнёрша решила продолжить, оседлала меня, и в падающем с улицы свете фонарей я, наконец-то, увидел лицо.

— Кали?

Вот уж кого я ожидал увидеть меньше всего, так это её, неприступную и вечно занятую богиню смерти, которая в своё время решила мою судьбу, сунув в карман брошюрку для свежаков Улья.

— Тс-с,– прижала палец к губам блондинка.

И мы продолжили. А выяснение, как так вышло, я предпочёл оставить на завтра.

Партнёрша устроила натуральное родео, объездив моего жеребца ещё раз. Потом молча упала рядом, ласково поглаживая меня кончиками изящных пальцев, будто бы убаюкивая меня.

Я без остатка отдался ощущениям от ласки, лёжа бездумно и лениво блаженствуя от нежных касаний к своей коже, чувствуя себя при этом дворовым псом, натерпевшимся от перипетий бродячей жизни, которому внезапно и незаслуженно перепало ласки от случайно встреченной девочки. И не просто девочки, а той, от которой подобное никак не ожидалось. Простые удовольствия — они такие… Самые понятные и самые приятные. Особенно, если ты долго был их лишён. И чем дольше, тем оглушительней будет эффект.

Потом я задремал, а затем и провалился в крепкий сон…

Сколько времени прошло, сказать сложно, но проснулся я только утром от непонятных пьяных криков, в обнимку с подушкой. В полной уверенности, что в постели я не один. И очень удивился, когда понял, что это не так.

Постучавшись, вошла сонная, босая и лохматая Арманд в смешной ночной рубашке с рюшечками.

— Сокол мой, нам там калитку какой-то мужик сломал… Кричит, чтобы ты выходил.

— Надо бы лицо этому мужику сломать.

— Он крепко выпивший. Не бей его сильно, пожалуйста.

— Разберёмся! — пообещал я, глотнув живуна и окончательно придя в себя.

Выяснение того, куда делась Кали, пришлось на некоторое время отложить. Натянув штаны и майку-тельняшку, и завязав шнурки на армейских ботинках, я вышел в промозглую серость под моросящий дождь. И тут же схлопотал поставленный прямой в челюсть.

Эпилог

Женщина так устроена, что подсознательно ищет самого сильного. И ей не важно, что с такими «сильным» может быть смертельно опасно, что он, возможно, не зарабатывает достаточно, чтобы поднять потомство, что он непроходимо глуп, и прочее, прочее, прочее. Если альфа-самец наглый, сильный и громкий, то это звонок женскому подсознанию мимо всех фильтров разума. Как же! Ведь дети от такого скорей всего будут так же сильны. Именно такие чаще всего оказываются в центре как женского, так и мужского внимания.

Как мне рассказывала одна из моих знакомых, имевшая очень бурную и красочную биографию — только к тридцати она научилась думать головой, а не инстинктами при выборе мужчины.

Гантеля — лидер ватаги из семи трейсеров, — отвечал буквально всем параметрам «альфы». Он имел наглость припереться к нам ранним утром и был громогласен, в чём я успел убедиться, когда он вызывал меня на кулачный бой. Он был силён, как бык, так как, не дождавшись сонного меня, выбил ногой сварную калитку в воротах. Был дьявольски настойчив, перебудив всех соседей. И, наконец, Гантеля был непроходимо туп. Потому что с момента, когда он проник в чужую собственность без приглашения, немым свидетельством чему была выбитая калитка, я был вправе привалить его наглухо, не вступая в дальнейшие разговоры.

Любой рейдер, протянувший в Улье месяц — опасен, как ядовитая змея. За это время почти каждый успевает проститься с остаткам иллюзий и избавиться от налёта цивилизованности, потому как вся жизнь в этом мире подталкивает свежака к убийствам заражённых, которые на начальных стадиях почти неотличимы от людей. Плюс к этому, в течение месяца практически все, за редким исключением, получают первый Дар Улья — способность, к тому же сверхъестественную. У иммунных Дары бывают самые разные: как исключительно полезные, так и откровенно бестолковые.

Какой Дар у Гантели был припасён в рукаве, я не знал. Однако, натянув штаны и завязав шнурки на армейских ботинках, вышел к нему в промозглую серость под моросящий дождь прямо в майке. Тут же схлопотал поставленный прямой в челюсть. От пушечного удара любого другого свалило бы с копыт, но кваз — это уже не совсем человек. Подействовало отрезвляюще — всю сонливость как рукой сняло. Не успел я сгруппироваться, как получил ещё раз в скулу и… Снова остался на ногах, что незамедлительно прокомментировал Гантеля.

— Крепкий ля…

— Твою дивизию, — рявкнул я. — Что случилось?

— Что случилось? — рассвирепел