раз я просто герой, меня легко использовать. Но это не так.

Его веки вздрагивают.

– Я никогда вас не использовал.

– Вы уверены? Зачем тогда этот театр с вежливым обращением? Я демон! Ничтожество. Я не Авиелл.

– Да, вы не Авиелл.

Во мне зарождается гнев. Гнев из-за того, что я не она. Я не могу перестать думать о том, что я хотела бы быть ею… из-за Лирана. Глубоко внутри меня есть что-то, что жаждет его близости.

– А если бы я была Авиелл?

Этот вопрос не имеет смысла и не имеет никакого отношения к тому, что мы сейчас обсуждаем. И задала его та глупая, наивная часть меня.

Лиран сжимает руку в кулак.

– Тогда я сорвал бы с вас это красивое платье и перенес бы вас на брачное ложе.

– Что? – вскрикиваю я и оглядываюсь, будто боюсь, что кто-то мог это услышать. Я просто хочу что-нибудь сделать. Главное, не думать о том, что он только что выдал.

– Я думала, вы любите ее. Вы способны так легко изменить?

– Любовь, – говорит он презрительно, почти с отчаянием. – Разве любовь может быть без честности?

Я прищуриваюсь, потому что теперь я не совсем понимаю, о чем он говорит.

– Почему она хочет остаться у повстанцев? – спрашивает он, подходя еще ближе и хватая меня за плечи. – И почему я нахожу это в вашей комнате?

Он лезет в карман пальто и достает клочок бумаги.

Я замираю, но быстро прихожу в себя и пытаюсь выхватить у него листок.

– Вы не имеете права! – кричу я.

Мои стихи могу видеть только я. Читать их разрешалось только Авиелл. Но не Лирану. Нет. Все тело у меня бросает в жар. Этого жара и стыда так много, что я перестаю ясно соображать. Лиран такой образованный человек, он будет смеяться надо мной.

– Это вы сочинили, Навиен?

– Вы ведь знаете мой почерк, ваша светлость. – Я заикаюсь от гнева, отчаяния и стыда. Я помню, как он очень внимательно смотрел, когда я подписывала документ у мясника. На лице у него тогда на какой-то миг возникло недоумение.

– Итак, это сочинили вы. И это?

Он вынимает еще один листок. Он выглядит потрепанным и старым. Когда он его разворачивает, у меня опять перехватывает дыхание. Это еще одно из моих стихотворений. Откуда он его взял?

– Что…

– Его прислала мне ваша дорогая сестра. И еще бесчисленное множество других.

У меня встает ком в горле, когда до меня начинает доходить, что сделала Авиелл.

– А вы что, не заметили, что ее письма написаны другим почерком?

Я фыркаю. Будто во всем этом его вина. Но мне легче обвинять его, чем Авиелл, – это меня бы уничтожило. Она не могла выдумать, что эти стихи вышли из-под ее пера. Нет. Она просто хотела показать ему мои стихи, а он все неправильно понял.

– Она сказала, что для официальных писем у нее есть секретарь.

По крайней мере, здесь она сказала правду.

– Но ведь она не утверждала, что это ее стихи.

– Нет, Навиен. Именно это она и утверждала.

– У нее… наверняка была веская причина так поступить.

Я произношу это, но на самом деле сама в это не верю. Тем не менее я надеюсь, что это так. Да, в глубине души я не могу поверить, что Ави использовала мои стихи, чтобы заставить Лирана в нее влюбиться.

– Я написал ей, что очень люблю поэзию. Она ответила, что сама кое-что пишет, спросила, не хочу ли я почитать.

– Нет, – сокрушенно бормочу я, высвобождаясь из его хватки.

Пытаюсь отклониться назад. Но он тут же снова сокращает дистанцию. По его глазам заметно, что он рассержен.

– И даже если это так, – выкрикиваю я. – Вы, конечно, влюбились в нее не из-за стихов. Вы же не влюблены в авторов ваших бесчисленных книг.

Лиран по-прежнему молчит, и, чтобы не думать о значении этого молчания, я начинаю говорить сама.

– Я не понимаю, какое это имеет отношение к Миелу.

Лиран расправляет плечи. Будто он выиграл какую-то свою внутреннюю борьбу и теперь снова может сохранять самообладание. Я стараюсь не думать о том, что перед этим неприятным для меня открытием он заявил, что хотел бы сорвать с меня платье. Вьюнок при этом воспоминании вздыхает.

– Я хочу того же, что и он, – заявляет он уже совершенно спокойно, но голос у него звучит немного виновато. – Я хочу, чтобы вы шпионили за другими князьями и привлекали героев на нашу сторону.

– На вашу сторону? Вы с ним заодно?

– Просто мы хотим одного и того же.

Я прекрасно осознаю двусмысленность его высказывания. Даже если на самом деле он думает о чем-то другом. Но что они оба хотят еще и меня, он тоже явно имеет в виду, и от понимания этого у меня по телу бегут мурашки.

– И чего же? – дрожащим голосом спрашиваю я.

– Отнять у князей власть и положить конец угнетению героев.

– Это означало бы лишить власти и вас, ваша светлость. И чем же тогда вы отличаетесь от «Золотого пера»? Судя по вашим рассказам, эта повстанческая группа хочет того же.

– Мы имеем в виду злых князей. А «Золотое перо» – это дворяне, которые просто хотят вместо нас поставить себя. Они не хотят ничего менять, кроме фигур, малышка.

– Не называйте меня так! И у меня нет желания участвовать в игре, чтобы еще больше увеличить вашу власть. – Я смеюсь. – Этого вы и добиваетесь, не так ли? Они будут свергнуты, останетесь только вы и будете единственным правителем.

– Вот как вы меня видите?

– Нет, – произношу я как-то слишком быстро. Будто мой рот сам принял решение и выговорил это. – Но тогда объясните мне…

– Я не хочу разрушать порядок. Но князья, которые в данный момент находятся у власти, – большинство из них угнетают героев. Этому должен быть положен конец. Они унижают вас. Потому что вы такие могущественные. Они отрубают вам головы. Муштруют вас. Они… вас обижают годами.

Я снова отступаю на шаг. И чувствую, что начинаю быстро дышать. Слишком быстро. Ни один член княжеской семьи никогда не пытался сделать со мной что-то из того, что перечислил Лиран. Но делали многое другое. Дворяне бьют героев. Так случалось и со мной. Это часть нашей жизни.

Глаза Лирана вспыхивают огнем.

– Я вижу, вы находите это нормальным. Это печально. И даже больше чем печально.

– Слушайте меня внимательно, ваша светлость. Я никчемна, единственный смысл моего существования – служить Авиелл.

Он пристально смотрит на меня. Совершенно ошеломленный, а я… начинаю хохотать. Так громко и от