Как оказалось, у резиденции посла заложили фугасную мину, предназначенную для первой машины, которая должна была проехать следующим утром. Однако какой-то несчастный по неизвестной причине решил проехать по этой дороге в комендантский час. И ценой своей жизни этот несчастный спас жизнь Иэна, потому что первой машиной, которая намеревалась выехать ранним утром, был автомобиль Иэна с послом.

Иэн подошел к качавшемуся на воде розовому надувному матрасу с лошадиной головой.

«Почему я все еще здесь? – мысленно спросил он себя. – Именно я. Я ведь никто».

Лошадь смотрела на него огромными, ничего не понимающими белыми глазами.

Иэн долго молчал. Выбравшись наконец из бассейна, он прошел через кухню и поднялся по деревянной лестнице, оставляя за собой мокрый след. Нужно было убедиться, что с Фионой все в порядке.

Оказавшись наверху лестницы, Иэн увидел, что Фиона вновь включила ночник: сквозь приоткрытую дверь в коридор лился свет. Но никаких звуков слышно не было. Тихо подойдя к двери, Иэн заглянул внутрь.

Фиона полусидела, опершись спиной об изголовье кровати и запрокинув голову назад; ее волосы свисали, а руки, лежа поверх покрывала, были раскинуты в стороны.

По спине Иэна пробежал холодок.

– Фиона?

Она даже не шевельнулась.

С трудом сглотнув, Иэн сделал шаг вперед.

– Фиона?

Подняв голову, она посмотрела на него из-под спадавших на глаза волос.

– Если бы не она, мы с тобой сейчас могли бы быть женаты. У нас мог бы быть малыш.

Иэн с облегчением выдохнул. Его ноги едва не подкосились. Ухватившись за косяк, он начал что-то неразборчиво бормотать.

– Что? – спросила Фиона. – Что? Я тебя не слышу.

– Да я просто говорю, что мне как раз вовремя удалось уклониться от пули, не так ли?

Фиона рассмеялась, и ее смех был похожим на лай.

– Лучше моли Бога, чтобы я никогда до нее не добралась.

– Да. Я это сделаю. А заодно и поблагодарю его за то, что он подсказал мне вышвырнуть тебя из своего дома и никогда больше с тобой не общаться.

– Это так мило, Иэн. Знаешь что? Горите вы оба в аду.

2010

Постепенно я вновь стала той жизнерадостной собой, которой была раньше. Я перестала заниматься с испорченными придурками, которых выгнали из школы или отстранили от занятий, и начала учить обычных, робких и смешных детей. Мои приоритеты изменились, и я поступила в Хантерский колледж в Нью-Йорке, чтобы получить диплом магистра педагогики и наняться на постоянную работу в школе в Верхнем Ист-Сайде, которую посещали большинство из моих учеников. Я наконец всем сердцем приняла на себя роль, которая, как я считала, была предназначена мне самой судьбой, – стать незамужней подругой семейных пар, пользующейся любовью их детей и любящей этих детей.

Я как раз приехала в гости к своей бывшей однокурснице, жившей на севере штата. Измученная мать-одиночка, она заснула, читая сказку на ночь своей маленькой дочери, а я, оставшись одна, сидела в шезлонге у окна с бокалом вина в руке.

Моя подруга жила в старом особняке, который был разделен на четыре трехкомнатные квартиры. Ей досталась та, окна которой выходили на задний двор, и из них открывался вид на озеро. Картина была просто потрясающей. В воде отражался свет сферических уличных фонарей. Покрытые последней осенней листвой ветви деревьев склонялись к водной поверхности. А надо всем этим раскинулся купол безбрежного и ясного черного неба. В такую ночь могла произойти любая неожиданность. И эта неожиданность случилась.

Пройдя через гостиную, я села за компьютер своей подруги и вошла в свою электронную почту. Пять новых писем. Я посмотрела, от кого они, и по моему телу внезапно прокатилась волна бешеной радости, к которой примешивалось чувство неверия. Одно из писем было от Иэна. К моему горлу комком подступили годы душевной боли, и у меня перехватило дыхание. Экран казался размытым из-за наполнивших мои глаза слез.

У меня просто не было сил, чтобы сразу его прочесть. Выйдя на кухню, я поплескала водой себе в лицо. «Со мной все хорошо, со мной все хорошо», – приговаривала я, держась за живот. Через несколько минут я вернулась к компьютеру. Садиться я не стала. Я прокручивала страницу стоя, вытянув руку, на случай, если во время чтения меня вдруг затошнит и мне срочно придется бежать в туалет.

Встав, я подошла к окну и, скрестив на груди руки, устремила взгляд на озеро. Он думал обо мне все эти годы, даже несмотря на то, что бросил меня. Дважды.

Я была в гневе. И – на седьмом небе от счастья. Он был жив. Если мне захочется поскандалить с ним из-за того, как он поступил, я смогу это сделать… а затем прощу его. Я смогу любить его, быть с ним. Смогу сделать что угодно, потому что теперь все было возможно. «Спасибо», – вновь и вновь шептала я прекрасной звездной ночи, повторив это, наверное, раз пятьдесят. Затем я рухнула в шезлонг, улыбнувшись так широко, что у меня заболело лицо. Возможно, конец моей истории все же будет счастливым.

* * *

Через два дня после Рождества я вышла из метро на площади Колумба и нервно зашагала вверх по 58-й улице в направлении бутик-отеля «Хадсон». Я не была уверена даже в том, что узнаю его. Поднимаясь по эскалатору в оформленный в гавайском стиле вестибюль, я замирала от страха. Пройдя под свисавшим плющом и светящимися люстрами, я направилась в восточное крыло отеля. По правую руку от меня виднелся вход в библиотеку-бар. Это было тихое заведение для взрослых, в котором мне уже доводилось встречаться с друзьями. Здесь можно было почитать книгу за бокалом вина. У дальней стены зала стоял шахматный столик. Также в баре были стол для бильярда и множество комфортных плюшевых кресел, а его оформление напоминало уютную гостиную. Я предложила Иэну встретиться именно здесь. Я отправила ему сообщение. Теперь я была женщиной, а не дерзкой и вспыльчивой девчонкой.