Как давно он не слышал простого, смертного, имени герцогини, подумал Асари. Уже столько лет, сколько пытался до неё добраться.

— Значит, я был прав. — Кивнул Асари, и повернулся в сторону площади. — Знаешь, это даже на руку. Никто не ждет появления божеств, как и прошедшие десятилетия, так что можно будет просто воспользоваться церемонией. Это на руку и вам, и нам.

— Пока будут петь строки из Пути — фонари будут заряжены силой под завязку.

— Я знаю.

— Это рискованно.

— И это я знаю. — Кивнул Асари. — В сущности, у меня и других-то вариантов не будет, кроме как рискнуть завтра, пойти ва-банк, и сорвать куш, чтобы, наконец, исполнить свою миссию.

Даже отсюда было легко увидеть замок Гранвиль. Его черный силуэт поднимался с северной стороны, как обсидиановый обелиск. Асари смотрел на него с искренней тоской по тем временам, когда над ним не висели тяжелые темные тучи, словно закручивающиеся в спираль над центральной башней. Тронный зал. Он стиснул руки в кулаках, словно желая одним прыжком пересечь это расстояние, и ворваться в зал. Лишь после затянувшейся тишины, он краем глаза посмотрел на девушку.

Тишина способствовала тому, чтобы мысли вновь и вновь блуждали по воспоминаниям прошлого. Десять лет... как символично, что именно в этот год снова проведут торжество. Как символично, что он собирается положить конец деяниям Мэйнард, и исправить то, что сам натворил. Асари смахнул с себя приступ размышлений о прошлом, нервно дернув головой, и передернув плечами.

— Сиола, так... а в чем же твоя миссия, зачем ты пошла за мной?

Жрица молчала. Тогда Асари обернулся на неё, и увидел, как она внимательно вглядывается в его лицо. Тщательно вглядывалась в его осанистую фигуру. В выгоревший блонд в роковую ночь, на фоне которого кожа казалась ещё темнее, а серые глаза словно светились в темноте. О чем думала она — он не знал. Его недоверчивость могла бы до бесконечности раскручивать варианты, не сулящие ему ничего хорошего. И всё-таки, почему-то сейчас ему хотелось ей поверить. Более того, пока он поглядывал на неё, все больше в голове всплывал образ темноволосой девочки в плохо затянутом кожаном доспехе, которую он видел много лет назад. Роковая ночь. Всё сводится к ней.

В этот миг, кажется, и девушка для себя что-то осознала. В её взгляде промелькнуло осознание, заставившее отхлынуть кровь от лица, так что оно стало белым, как мел.

— Так это ты, мстительный дух семейства Трейвас... — наконец, пробормотала Сиола севшим голосом, сделала шаг назад, но тут же собрала себя в руки. — Хирем.

10

Ночь. День третий

Лаборатория Нерла. Старый Гротенберг

Первое, что ощутил Сегель, просыпаясь — это боль. Жгучая, ужасная в своей сути и нестерпимая боль. Кажется, она захлестывала всё его существо, каждую клетку тела. Тело, к слову, совершенно было неподвижным, наверное, так чувствуют себя разбитые параличом. Единственное, что мог он сейчас — это едва заметно вдохнуть. Вдохнуть, и тут же провалиться во Тьму.

За эти сутки мужчина просыпался уже много раз. Купался в океане боли, под шепот алхимика, играющего на его чувствах музыкой. Забывался в кошмарных снах, навеваемых этим проклятым городом, слушал песню, которую пела закованная в легкий доспех под атласным платьем женщина с седыми волосами, опустившимися до самого пола, и скрывающие почти всё лицо, кроме сухих потемневших губ. Иногда ему казалось, когда он открывал глаза, что эта женщина смотрит на него, откуда-то издали. Присматривается к нему, пытается зачаровать.

Ранее кажущаяся ужасающей песня, его манила. Была лучшей из всех, что он слышал в своей жизни. Ему хотелось её слушать, словно это была колыбельная, успокаивающая его, заставляющая забыть все печали, всю тревогу, и говорила: «отдайся на волю течению, присоединяйся к потоку, и не будет проблем, не будет печалей, всё останется где-то далеко позади». Но его частичка напоминала о том, что у него есть ещё цель, за которую стоит держаться. Сестра. Её тоже манит песня? Сегелю казалось, что он слышал среди хора голосов и её, и не мог точно сказать, не было ли это простой галлюцинацией.

Однако песня была слишком далека от него, сколько бы Сегель теперь не тянулся к ней. Его мозг ясно понимал, что бредит. Может, он и вовсе стремительно сходит с ума под тяжестью этого города, под тяжестью событий прошлого дня.

В очередной раз проснувшись, Сегель чувствовал, как рябит вокруг него пространство. Несмотря на боль, сознание было удивительно ясным. Впервые за это время. Во рту был горький привкус трав, а их запах стоял в воздухе. Открывая глаза, он понял, что находится в лаборатории Нерла. Старый алхимик разговаривал о чем-то с незнакомым ему мужчиной. Сегель не мог повернуть головы, в сторону входа, но наблюдал через высокое, ростовое зеркало. Как будто кто-то специально его поставил, чтобы следить за входящими. Может, здесь бывал кто-то до него? Вполне вероятно.

Сосредоточившись на неизвестном ему ранее ощущении, он понял, что чувствует металл, что, если бы он напрягся, то «разглядел» бы всю конструкцию здания, и даже сейчас удивительным образом понимал, где точно стоит алхимик, и незнакомец. Бег крови, понял он. В голове медленно нарастала боль. Организм не мог адаптироваться к новым