они не пошли. Укрываясь от ветра, встали на улице возле двери подъезда.

— Что случилось? — спросил Ершов после первой затяжки.

Устинов рассказал ему всё, начиная от визита к Гаврилову и заканчивая визитом к Рогожкину, особо акцентируя момент с закрытой комнатой.

Ершов пожал плечами:

— Дэн, ты старше меня, работаешь дольше, мог бы и сам понять, что, если дверь в комнату закрыта, значит, там что-то или кого-то прячут.

— До этого я уже догадался, — скривился Устинов. — Весь вопрос, кого там прячут? У меня два варианта: либо нашего начмеда, либо группу товарищей, включая опять же нашего начмеда. Только он там уже не один такой продвинутый… И опять вопрос, зачем прячут?

Ершов выкинул окурок в урну, повернулся к Устинову:

— Тебе какая разница?

— Мне Стасов с Зотовым просили помочь нашим старикам. А там, получается, второе дно у этой просьбы. Значит, начальство что-то задумало. Поможешь мне?

— Чем? — ухмыльнулся Ершов.

— В следующий четверг мы собираемся еще к одному ветерану…

Глава 27

Глава 27.

Особенности оперативной работы

— Разрешите? — начальник Управления уголовного розыска подполковник милиции Красавин приоткрыл дверь кабинета заместителя начальника УВД полковника милиции Воронцова. — Вызывали, Иван Георгиевич?

Секретаря, точнее, по должности он проходил как помощник заместителя начальника УВД, на месте не оказалось. Поэтому Красавин зашел без доклада, сам.

— Заходи, заходи, Олег Иванович! — Воронцов вышел из-за стола навстречу Красавину, пожал руку, приобнял. — Присаживайся. Чай? Кофе?

Немного подумав, Олег Иванович отказался:

— Спасибо, не хочется. Недавно попил с мужиками. Совещались в неформальной обстановке.

— На предмет? — Воронцов сел напротив Красавина за приставной стол.

— Шалву завалили, воровскую общину почистили, — ответил Красавин. — Свято место пусто не бывает. Сам понимаешь, Иван Георгиевич. Ждём. Пока вот никого нет.

— Да, — согласился Воронцов. — Я уже заметил, по сводкам резко сократилось число преступлений.

— Осталась, в основном, бытовуха да мелочёвка, — кивнул Красавин. — Даже гастролёров уже с месяц по области не наблюдаем.

Воронцов довольно улыбнулся.

— Непривычная тишина. Но приятная.

Красавин согласно кивнул опять.

— Олег Иванович, — начал Воронцов. — Я тебя пригласил, чтоб сообщить следующее. По делу Киселевой я встречался с городским прокурором.

Красавин напрягся, даже подвинул стул поближе.

— Да не дёргайся ты! — Воронцов попытался его успокоить. — Тот пригласил к себе Ожогина. И, как только я завёл речь о Марии Гавриловне, Ожогин сразу же меня перебил, сообщил, что дело это прекращено за отсутствием состава преступления…

— Что? — удивился Красавин.

— То! — передразнил его Воронцов. — Мария Гавриловна Киселева уже со среды на свободе. По мнению Ожогина, мы должны инициировать награждение пенсионера Киселёвой Марии Гавриловны за поимку особо опасного преступника.

— Поимку? — усмехнулся Красавин. — Она его завалила.

— Не волнует! — отрезал Воронцов. — Скажешь своему Венику, пусть пишет «бамагу» — ходатайство от имени начальника УУР о награждении пенсионерки Киселевой грамотой начальника УВД. Хватит с неё! Хотя Ожогин настаивает на медали «За отличие в охране общественного порядка».

— М-да, дела… — протянул Красавин, вставая.

— Не то слово! — согласился Воронцов. — Да сиди, сиди ты! Давай прокурим что ли…

Он достал пачку сигарет, привычно подошел к окну, распахнул его. Прикурил. Чувствовалось, что он хочет что-то сказать, но сдерживается, не решается…

Наконец Воронцов выдавил:

— Ожогин совсем себя неправильно вёл. Понимаешь? Только речь зашла о Киселевой, как он словно в лице менялся. Прям осанну петь ей начинал.

— Ну, это ж хорошо, — осторожно заметил Красавин, разворачиваясь к начальнику лицом. Воронцов засмеялся.

— Хорошо-то хорошо, — согласился он. — Только вот перед самым освобождением Марии Гавриловны из ИВС Ожогин допрашивал её соседа Антона Ковалева!

— Ну, и что? — пожал плечами Красавин.

— Помнишь, я рассказывал про случай с моим сыном? — Воронцов вдавил окурок в пепельницу. — Про больницу. После допроса пацана Ожогин свою точку зрения изменил радикально, с точностью до наоборот.

Красавин скептически хмыкнул, пожал плечами.

— Веник когда с пацаном последний раз общался? — поинтересовался Воронцов. — Он вообще ситуацию по нему отслеживает?

— Последний раз на обыске у Киселёвой, — осторожно ответил Красавин.

— Больше недели назад, — заключил Воронцов. — И что говорит?

— Да ничего он не говорит! — повысил голос Красавин. — У него кроме этого пацана дел хватает! Пацан нормальный, насквозь положительный, без криминала. В секции у нас занимается и довольно успешно.

— Ты мне это дело брось! — заявил Воронцов. — Дел у всех хватает! Пусть отложит или другому оперу передаст. Распорядись!

— Нет у меня столько оперов, — огрызнулся Красавин. — Не хватает народу. Благо, что затишье сейчас.

— Вот! — подхватил Воронцов. — Пусть этим пользуется! Значит, надо изучить пацана с позиций окружения. Это первое! Второе: по школе проверить, родственников посмотреть. И пусть вытаскивает его на контакт и устанавливает с ним соответствующие отношения.

— Какие? — ухмыльнулся Красавин. — Что значит «соответствующие»? Оперативные? Вербовать? Привлекать его в качестве агента? Так закон не позволяет — ни по возрасту, ни по возможностям объекта. Или как?

— Хватит умничать, Олег Иванович! — отрезал Воронцов. — Всё ты понимаешь. Пусть встречается! Завязывает знакомство. Дружит.

Красавин вздохнул. Воронцов тоже развёл руками.

— Доклад мне каждую неделю.

— Кстати, товарищ полковник, — обратился Красавин. — Вы в курсе, из чьего пистолета этот цыган стрелял в нашего паренька?

Воронцов заинтересованно поднял глаза.

— Нет, еще не докладывали.

— Пробили пистолет по учетам, — сказал Красавин. — Номер спилен был, но восстановили рентгеном. Пистолет принадлежал участковому Королёву. А наставником у него был не кто иной, как Дубовицкий! Во время служебного разбирательства Королёв дал показания, что пистолет пропал после пьянки в отделе, в которой принимали участие участковые РОВД, в том числе Дубовицкий!

— Полагаешь, что Дубовицкий его спёр и цыганам продал?

— Однозначно. Жаль, теперь не докажешь. Два года прошло.

Красавин ушел. Воронцов сел за стол, задумался.

— Может, своего пацана к нему подвести? — вслух сказал он. — Вместе в одной палате в больнице лежали. Нет, слишком большая разница в возрасте!

Воронцов не сообщил Красавину, что в последнее время Ковалев стал часто контактировать с чекистами — если его Вениамин Вениаминович до этого не докопается, грош ему