— Наша первая задача — сдержать врага и измотать его. — Син пытался не обращать внимания на колкости брата.

— Сдержать его? — выпалил бригадир.

— Удерживать в замкнутом пространстве, — пояснил Син.

— Как?

— Скажем, выстроить ряд укреплений.

— Поправь меня, если я ошибаюсь, но ты предлагаешь оградить все холмы и фермы? — Гарри все еще ухмылялся.

— Новая линия укреплений вдоль железной дороги не повредит. Тогда можно будет заставить их рассыпаться цепью вдоль всего вельда, и каждый раз, когда враг будет пытаться прорвать линию укреплений, ему придется нести большие потери, так как их позиции немедленно обстреляют.

— Но ведь расходы будут огромные — подчеркнул Ачесон.

— Но не такие, как для содержания армии в четверть миллиона человек на протяжении пяти лет. — Син уже не мог удержаться. — Потом на охраняемых территориях маленькие группы всадников, не обремененные фургонами и артиллерией, могли бы совершать налеты на коммандос, нанося им чувствительные удары. Гнать их на линию укреплений, изматывать лошадей, лишать отдыха, использовать их тактику нападения мелкими отрядами. Использовать против коммандос контр коммандос.

Ачесон задумчиво кивнул.

— Продолжайте, — попросил он.

— Потом сжечь их фермы. Захватить женщин и стариков, которые кормят их. Заставить буров действовать в вакууме.

Через много лет ему пришлось пожалеть об этих словах. Возможно, Китченер выжег бы земли и без совета Сина. Возможно, не из-за этого создали лагеря. Но, увидев все это, он не мог забыть этот ужас всю жизнь. Он был зол и пьян в тот вечер, но впоследствии это не служило ему оправданием.

Вдруг он ощутил пустоту, предугадав, что посеял семена кошмара, и замолчал. Его предложения обсуждали, развивали их, строили планы.

Когда обед закончился и подали кофе, Син предпринял еще одну попытку разрушить барьер, разделявший их с братом. Он подошел к нему, забыв про гордость.

— В прошлом месяце я ездил в Ледибург. Там все в порядке. Ада писала мне, что…

— Неделю назад я получил письмо не только от жены, но и от мачехи с сыном. Я в курсе всех домашних дел. Спасибо. — Гарри уставился в пространство.

— Гарри…

— Прости. — Гарри резко повернулся и захромал прочь.

— Пошли домой, Канди.

— Но, Син…

— Пошли.

В эту ночь Син почти не спал.

Восточный сектор руководства генерального штаба с удобством расположился в офисе пивного завода на улице Плейн.

Майор Петерсон поджидал Гарри.

— Я посылал за вами два часа назад, сэр.

— Я был нездоров, — ответил Гарри.

— Старина Гарри сегодня не в лучшей форме — лучше мы не будем его долго мучить. Пошли.

Петерсон повел его вниз по коридору, где стояли часовые, к двери в дальнем конце. Он постучался и вошел. Ачесон оторвал взгляд от бумаг.

— Полковник Коуртни явился, сэр.

— Спасибо, Петерсон. Входите, Коуртни.

Петерсон закрыл дверь и оставил Гарри стоять на толстом персидском ковре у конторки Ачесона.

— Я посылал за вами два часа назад. — И Ачесон сделал ему то же замечание, что и Петерсон.

Гарри переступал с ноги на ногу:

— Я не очень хорошо себя чувствовал с утра, сэр. Пришлось пригласить врача.

Ачесон подкрутил белый ус, изучая круги под глазами Гарри и белое как мел лицо.

— Садитесь, — приказал он.

Гарри старался не смотреть на него. Он страдал похмельем после вчерашней ночной попойки. Конечно, это не могло не отразиться на внешнем виде, он вертелся на стуле, сжимая и разжимая руки, лежащие на коленях.

— Мне нужен один из ваших людей, — наконец произнес Ачесон.

— Он к вашим услугам, сэр. — Гарри кивнул.

— Это сержант Коуртни. Я хочу сделать его командиром.

Гарри замер.

— Вы понимаете, о ком я говорю?

— Да, сэр.

— Не сомневаюсь, — сухо проворчал Ачесон. — Я лично дважды рекомендовал его к повышению. — Он зашелестел бумагами.

— Да, сэр. — Правая рука Гарри снова сжалась и разжалась.

— Я заметил, что вы никак не прореагировали на это.

— Никак, сэр.

— Могу я узнать, почему?

— У меня не было… Я не думал, что надо что-то делать.

— Вы думаете, что мои рекомендации — шутка?

— Нет, сэр. Конечно нет, — поспешно ответил Гарри.

— Тогда в чем дело? — Бледно-голубые глаза Ачесона были холодны и спокойны.

— Я говорил с ним. Поздравил его. После Коленсо предоставил отпуск.

— Очень мило с вашей стороны, учитывая, что там он был ранен.

— Я не хотел. Понимаете, дело в том, что он — мой брат. В этом могли усмотреть протекцию. Я действительно не мог ничего поделать. — Гарри подвинулся на кончик стула и замахал руками, словно помогая себе говорить.

— Ваш брат? — строго переспросил Ачесон.

— Да, мой брат. Я хорошо знаю его. Я знаю его, а вы нет. Вы даже не представляете себе… — Гарри чувствовал, как мысли смешались. Его голос задрожал. Он должен объяснить, он должен все рассказать Ачесону. — Моя нога! — пронзительно закричал он. — Моя нога! Видите! Посмотрите на нее! Он сделал это! Это он отобрал у меня ногу. Вы не знаете его. Он — само зло. Зло, зло, зло!

Выражение лица Ачесона не изменилось, но взгляд стал холодней и пристальней. Гарри должен был докричаться до него и заставить понять.

— Анна… — Лицо Гарри стало мокрым от слез. — Моя жена, Анна. Он надругался над ней. Все, к чему он прикасается… вы даже не знаете, во что это превращается. Я знаю. Он — зло. Я пытался и надеялся в Коленсо — но вы не смогли уничтожить его. Он — разрушитель.

— Полковник Коуртни! — Голос Ачесона резко прервал эту тираду, и Гарри замолчал, закрыв лицо руками.

— Я просто хочу объяснить вам, а вы не понимаете.

— Ну почему же? — Ачесон злобно и отрывисто произносил слова. — Я гарантирую, что вы будете комиссованы по состоянию здоровья.

— Вы не сделаете этого… я не подпишу.

— А я и не прошу вас об этом, — отрезал Ачесон. — Сегодня я пошлю бумаги вам в отель. Завтра с утра вы сможете поехать любым поездом на юг.

— Но… но… сэр.

— Это все, Коуртни. Благодарю за внимание. И Ачесон снова вернулся к бумагам.

В тот же день Син провел два часа с Ачесоном, а потом вернулся в отель Канди и застал Соула в бильярдной. Син выбрал кий. Соул положил два шара у дальнего борта и выпрямился.