Убедившись, что усопшая и спальня в полном порядке, они пошли прибирать остальные комнаты. Уилфа отправили в магазин купить побольше молока, сахару и пакетиков для заварки чая: в ближайшие дни в доме будет много народу. В кухне к Филомине и Вайолет присоединилась Диана. Она принесла букет лиловых цветов на длинных стеблях. Опухшие от слез глаза ее были прикрыты темными очками.

— Я собрала их в саду… Для… для торжественного прощания — это, кажется, так называется…

Кухню незаметно заполнил едкий запах.

— Да это ж лук, — сказала Вайолет, принюхиваясь к букету, — трава огородная, — растолковывала она.

— Ой, неужели? — Смущенная Диана залилась румянцем. — Чарльз на меня жутко рассердится.

— Подумаешь большое дело, — сказала Вайолет. — Воняют вот только — это да.

— Тут бы лилии в самый раз были, — заметила Филомина. — Дак ведь они идут по фунту двадцать пять за штуку.

— Что идет по фунту двадцать пять за штуку? — спросил, входя в кухню, Фицрой Туссен.

— Да лилии, те, что сладко пахнут, — ответила Филомина. — Королева-мать их очень любила.

Фицрой до сих пор ни разу не видел Диану живьем. Опытным взглядом он сразу охватил все: лицо, фигуру, ноги, волосы, зубы и нежную кожу, черный костюм фирмы «Кэролайн Чарльз» и остроносые замшевые туфли фирмы «Эмма Хоуп». Чего бы он только не дал за возможность свозить на вечерок эту краснеющую леди в клуб «Стар-лайт» — выпить несколько коктейлей и потанцевать. Поверх цветов лука Диана смотрела на Фицроя. Какой он высокий, широкоскулый, красивый. И одет превосходно: костюм — «Пол Смит», туфли — «Гивз-энд-Хокс». И пахнет от него изумительно. Голос мягкий, густой, как сироп. Ногти чистые. Зубы великолепные. И говорят, он хорошо относится к матери.

— Я хочу купить лилий, не желаете со мной проехаться? — предложил Фицрой.

— Желаю, — сказала Диана, и, оставив старух возиться на кухне, они отправились в цветочный магазин. Диана собралась было обойти машину, чтобы сесть на пассажирское место, но Фицрой крикнул:

— Эй! Ловите! — и бросил ей ключи.

Поймав их, Диана вернулась к водительской двери, открыла ее и скользнула за руль.

Возле полицейского кордона инспектор Холиленд изумленно воззрился на Диану и Фицроя.

— У вас сегодня свидание в тюрьме, миссис Тек?

Диана потупилась и отрицательно покачала головой. С того дня, как Чарльз попал в тюрьму, она каждое утро надеялась получить пропуск на свидание, но его все не было. Перед ними подняли шлагбаум, и Диана двинулась из переулка Ад в тот мир, который ей был более знаком: мир шикарных автомобилей, красивых кавалеров и дорогих цветов. По улице Ноготков она проехала мимо начальной школы, возле которой резвился Гарри. Накинув на голову пальто, он играл в грабителей — любимую свою игру. Объезжая спортивную площадку, Диана увидела Гарриса, который во главе большой стаи диковатых собак промчался по тоннелю через детскую площадку.

Фицрой вставил в стереомагнитофон кассету. Машину заполнил голос Паваротти — «Nessun Dorma»[50].

— Не возражаете, надеюсь? — спросил Фицрой.

— Нет, что вы, я его обожаю больше всех; я видела его живьем в Гайд-парке. А Чарльз предпочитает Вагнера.

— Вагнера? Тогда хорошего не жди, — сочувственно произнес Фицрой.

Наклонившись, он нажал еще одну кнопку, и в крыше открылся люк. Вырвавшийся из машины голос Паваротти привлек внимание королевы, которая, стоя у входа в «Еду-да-да», принимала соболезнования Виктора Берримена. Подняв глаза, королева увидела Диану за рулем машины; рядом, на пассажирском месте, сидел Фицрой Туссен и размахивал руками в такт музыке.

Что же дальше-то будет? — подумала королева и, собрав пакеты с покупками, двинулась в обратный путь, в переулок Ад.

А Диана с Фицроем неслись в город , дружно подпевая финальным тактам «Nessun Dorma»; их слабенькие голоса сплетались с мощным бельканто Паваротти. Навстречу им в направлении района Цветов двигалась запряженная лошадью повозка. Позади скопилось изрядное количество машин; разъяренные водители пытались заглянуть вперед в надежде улучить момент и обогнать гужевой транспорт.

— Это моя золовка со своим приятелем, — сказала Диана.

— Они похожи на цыган, — пренебрежительно бросил Фицрой. — И что это такое у лошади на голове?

Диана глянула в зеркало заднего вида.

— Это шляпа, которую Анна надевала в прошлом году на скачки в Аскоте. — И сухо добавила: — Пожалуй, лошади она идет больше.

Ей понравилось, что Фицрой засмеялся. Ей уже давно не удавалось рассмешить Чарльза.

Проезжая мимо тюрьмы, Диана вздохнула:

— Бедняжка Чарльз.

— Да. Вам, наверное, одиноко без него? — посочувствовал Фицрой.

Их взгляды встретились на какую-то долю секунды, но этого оказалось достаточно, чтобы оба поняли: полное одиночество Диане теперь не грозит. Отсутствие мужа будет восполнено. Диана расцветала на глазах.

А солнце тем временем палило огород Чарльза. Из ящиков с перегноем, подвесных корзин и лотков с семенами испарялась вода; питательный компост высыхал, словно в пустыне Невады.

Назавтра днем Вайолет Тоби, постучавшись в заднюю дверь королевского дома, прошла прямиком в кухню. В руках она держала свежий выпуск газеты «Мидлтон Меркьюри». Из-под стола высунулся было и зарычал на нее Гаррис, но Вайолет пнула его остроносой туфлей на высоком каблуке, и он убрался восвояси. Королеву Вайолет нашла в гостиной, та гладила шелковую блузку. Воротничок ей никак не давался.

— Противный, все морщит и морщит, — пожаловалась она.

Взяв утюг из рук королевы, Вайолет посмотрела на регулятор температуры.

— Он же у тебя на лен поставлен, — сказала она. — В этом вся загвоздка.

Королева выключила утюг и предложила Вайолет сесть.

— Вот это ты видела или нет? Тут про матушку твою.

Она протянула королеве газету. На седьмой странице, под сообщением о том, что в ночь на воскресенье в деревушке Пигстон Магна с веревки стянули белую майку, шла крохотная заметка:

УМЕРЛА БЫВШАЯ КОРОЛЕВА-МАТЬ

В переулке Ад (район Цветов) умерла в возрасте 92 лет бывшая королева-мать, в 1967 году открывшая травматологическое отделение Мидлтонской королевской больницы.

Королева вернула газету Вайолет, и та спросила:

— А вырезать неужто не хочешь?

— Нет, — ответила королева. — Хранить это вряд ли стоит.

И тут ей бросился в глаза кричащий заголовок на первой полосе: «КРИЗИС ИЗ-ЗА ЗАЙМА — ЯПОНИЯ ПРЕДЪЯВЛЯЕТ УЛЬТИМАТУМ». Она снова взяла у Вайолет газету и прочла, что накануне Джек Баркер восемь часов подряд вел переговоры при закрытых дверях с руководителями казначейства и министром финансов Японии. Никакого заявления для прессы сделано не было.