– С какой целью?

– Пока не знаю. Либо стремясь перевести расследование на деятельность «Триста интернешнл», либо взять измором театральную компанию. А может быть, убийца просто не может с собой совладать. Что вдохновляет его на кровавые расправы? Откуда нам знать?

– Мы можем предпринять множество практических мер, – предложил Мэй. – Начнем с того, что укрепим охрану, установим постоянное дежурство. Надо быть построже со Стэном Лоу, парнем у выхода на сцену. Как ты думаешь, он нас послушается?

– Должен послушаться. Они все должны. Ведь мы уполномочены правительством, да ты и сам выше шести футов. – Брайант оживился. – Наверное, стоит поговорить с Давенпортом, чтобы нам выделили сотрудников из другого подразделения. Когда меня брали в отдел, обещали двадцать человек. И вот уменьшили до шести, двое из которых – констебли.

– Давай закончим допросы, чтобы Бидл мог проверить, нет ли в их историях чего-нибудь аномального. Ранкорн и Финч могут связаться с Ламбетом и обобщить результаты оставшихся судебных экспертиз. Надо выявить все возможные пути в здание и убедиться, что непосредственно перед убийством Сенешаля никто не входил в театр.

Брайант извлек из кармана пальто флорин и положил на стол. Он восхищался тем, как Мэй строил планы, рационально раскладывая все по полочкам.

– Итак, что ты вынес из встречи с управляющим «Трехсот»? – спросил Мэй, когда они вышли на улицу.

– Пришел к выводу, что его стоит опасаться. – Брайант раскрыл зонт и поднял его над головой. – Не хотел бы я оказаться в числе его врагов. Но есть в нем некий зловещий шарм.

– Что ты имеешь в виду?

– Не знаю. Какой-то он необычный человек. Стоит покопаться в его подноготной. Безусловно, запрашивать информацию из Греции бесполезно, но старый друг моего дяди пару лет проработал в Афинах корреспондентом «Таймс». Я ему позвоню. Не хочешь вечером сходить куда-нибудь выпить?

Мэй взглянул на часы.

– Извини, Артур, вечером я занят. Снова встречаюсь с Бетти. Она еще в шоке и не хочет проводить вечер в театре.

– О, хорошо. – Он фыркнул и смотрел на воду, пока они пересекали мост. – Ну а мне придется вернуться в «Палас», сделать внушение Лоу.

– Да не надо тебе туда ходить, – сказал Мэй, чувствуя свою вину. – Послушай, присоединяйся к нам вечером.

– Нет, все нормально. В любом случае мне надо забрать свои записи.

Мэй наблюдал за тем, как Брайант повернулся и зашагал назад вдоль набережной, наклоняя вниз зонт, когда обходил лужи. Таким он ему и запомнился – вечно шагающим вперед и одиноким.

«Всегда впереди, всегда одинокий, – подумал Мэй. – Будь я только с самого начала подружелюбнее…»

Он снова сосредоточил внимание на вышедшем на пенсию патологоанатоме.

– Я еще не закончил. Мне ведь восемьдесят четыре, – продолжил Освальд Финч. – У меня замедленная реакция. Когда доживаешь до такого возраста, кажется, будто все остальные катаются на роликах.

– Я понимаю, Освальд, – настаивал Мэй, – но к этому времени ты уже должен был отобрать большую часть неповрежденных материалов.

– Из здания-то мы их вынесли… Это ведь не моя работа, ты понимаешь. Я здесь просто потому… ну, мне интересно выяснить, что случилось. – Он распахнул дверь кабинета, где хранились улики. – Никому не разрешено сюда входить.

Перед Лонгбрайтом и Мэем стояло около тридцати больших пластиковых пакетов с кусками обуглившегося дерева, почерневшими папками, обломками мебели, кирпичами, осколками стекла и покореженного металла.

– И это все, что осталось от отдела?

– Практически все. – Финч опустился в кресло и насупился. – Правда, воняет? Я бы не удивился, окажись среди всего этого кусочки Брайанта.

Мэй проигнорировал его замечание. Эта парочка никогда не ладила между собой. Тем не менее его удивило и даже тронуло то, что Финч оказался на месте.

– Тебе не удалось найти ничего целого из нашего оборудования?

– Целиком фактически ничего не осталось, но отдельные части сохранились, защищенные закрытыми дверями. Раймонд Лэнд считает, что это взорвались старые ручные гранаты, вот так. Мол, на это указывают пороховые пятна.

– Неужели гранаты могли нанести столь сильный ущерб?

– Ну, гранаты бывают разные, какие-то – очень мощные. Взять хоть гранату Миллса – на самом деле мелкокалиберный снаряд, содержащий до трех унций аматола. Сейчас место, где произошел взрыв, пахнет иначе, поскольку современная взрывчатка состоит из более сложных химических соединений. Здесь же был беспримесный состав. На стенах мы обнаружили следы пороха. Где-то тут должны быть остатки вашего копира.

Финч указал на угол, и Мэй с Лонгбрайт стали пробираться сквозь мешки в заданном направлении.

– Он вечно надо мной издевался, знаете, – крикнул Финч, пока они рылись в мешках. – Приклеивал мои инструменты к потолку, подбрасывал блох в портфель, отливал в мои дождемеры, подменял мои ключи, так что они подходили лишь к женскому туалету, запускал в мой аквариум пираний. Помнишь тропическое растение, от которого всех тошнило? Из него выпал тарантул и укусил мою жену. У Брайанта было очень странное чувство юмора. Наверняка мне будет его не хватать.

– Вот. – Мэй расстегнул верхнюю молнию на мешке и заглянул в него. – Похоже, это он.

– Давайте помогу. – Лонгбрайт была такой же сильной, как ее мать. Общими усилиями они достали погнувшиеся серые панели копира и разложили их на полу. Четвертьдюймовое стекло треснуло, но не разбилось. К сожалению, пластиковая крышка расплавилась и облепила его сверху, как чеддер на тосте.

– Дай мне свой перочинный ножик.

Мэй взял у Лонгбрайт швейцарское лезвие и вставил его в угол крышки.

– Вы посягаете на улики, – заныл Финч, развернув свое кресло. – Я в этом не участвую и не смотрю. – Но не смог сдержаться, чтобы не подглядывать через плечо. – Ах, вы даже перчаток не надели, вы не лучше Брайанта.

Мэй поддел лезвием ножа расплавленную крышку и осторожно оторвал ее от стекла. Под крышкой лежал опаленный лист бумаги. Кончиками пальцев он отделил его от стекла.

– Похоже, мы его достали, – сказал он Лонгбрайт, ухмыляясь.

– Вы не имеете права выносить отсюда улику, это незаконно, – прохныкал Финч. – Шестьдесят лет я вынужден мириться с подобным поведением. Почему именно я?

– Ох, прекрати ныть, Освальд, сделай вид, что ты нас в глаза не видел, – сказала Лонгбрайт.

– Вас снимает камера наблюдения, не собираюсь я из-за вас врать и рисковать своей работой.

– Тебе восемьдесят четыре, поздно беспокоиться о карьерном росте. – Лонгбрайт поднялась и положила листок на скамейку возле мешков. – Странно, – заметила она, проглядев опаленную страницу. – На полях каракули Артура, но это отнюдь не список.