Сунь Укун поднял голову и на ветвях, обращенных к югу, увидел плоды жизни, точь-в-точь похожие на младенцев. Казалось даже, что они болтают руками и ногами и слегка покачивают головой. Сунь Укун влез на дерево, ударил по плоду золотой колотушкой, и плод тотчас свалился с дерева. Сунь Укун спрыгнул вниз, но сколько ни искал, так и не мог найти плод. «Все это козни здешних духов», – подумал Сунь Укун и произнес заклинание. В тот же миг перед ним предстал дух и, почтительно кланяясь, промолвил:

– Что вам угодно, Великий Мудрец?

– Ты разве не знаешь, что я известный разбойник во всей Поднебесной? – вскричал Сунь Укун. – Я выкрал персики из Небесного сада, стащил государево вино, похитил снадобье бессмертия, и никто не осмелился у меня их отнять. А ты позарился на какой-то несчастный плод, который я только что сбил с дерева.

– Я не брал его, – отвечал дух. – Плод сам ушел в землю. Его надо было принять на блюдо, покрытое шелковым полотенцем. И теперь земля, в которую он вошел, целых сорок семь тысяч лет будет тверже чугуна, ее ничем не пробуравишь.

Сунь Укун размахнулся и изо всей силы стукнул по земле своим посохом. Раздался оглушительный грохот, однако на земле даже царапины не осталось.

– Ну и чудеса! – воскликнул Сунь Укун. – Ведь этим посохом я скалы дробил в порошок.

Сунь Укун отпустил духа, снова залез на дерево и, держа в одной руке колотушку, другой загнул переднюю полу своего шелкового халата, чтобы поймать падающие плоды. Он сбил три плода и вернулся с ними на кухню, к Чжу Бацзе. Затем они позвали Шасэна и все втроем принялись за плоды.

Чжу Бацзе мигом проглотил плод и стал просить Сунь Укуна достать ему еще.

Тем временем отроки вернулись к себе в келью и услышали сквозь перегородку, как Чжу Бацзе сказал:

– Я даже не распробовал этот плод жизни. Еще бы парочку съесть, тогда дело другое.

Услышав это, Цинфын заподозрил неладное и сказал:

– Плохо дело, недаром учитель наказывал нам остерегаться учеников Танского монаха. Не иначе как они выкрали наше сокровище. Видишь, и колотушка на полу валяется.

Ворота были открыты.

– Я ведь закрыл ворота, – удивился Цинфын.

Он обошел сад и обнаружил, что ворота в огород тоже открыты. Тогда они поспешили к древу жизни и стали считать плоды; их было всего двадцать две штуки, четырех плодов не хватало.

Отроки потолковали между собой и решили идти к Сюаньцзану.

Как только не ругали они его, как не обзывали – и разбойником, и крысиным отродьем, и плешивым – и напоследок закричали:

– Как ты посмел украсть у нас плоды древа жизни?

– Я даже не знаю, как они выглядят.

– Мы ведь их прислали тебе, а ты не стал есть! Сказал, что это – младенцы.

– Да умри я с голоду, я не стал бы их есть, а вы говорите, будто я их украл.

– Значит, ученики твои утащили!

– Это вполне возможно, – сказал Сюаньцзан. – Вы успокойтесь, сейчас я их позову и все выясню.

Услыхав, что учитель зовет их, Сунь Укун, Чжу Бацзе и Шасэн решили не признаваться в содеянном и направились в залу.

О том, что случилось дальше, вы узнаете из следующей главы.

из которой вы узнаете о том, как праведник Чжэнь Юань захватил в плен паломников и как Сунь Укун учинил дебош в монастыре Учжуангуань

Итак, все три ученика явились на зов учителя и сказали:

– Вы, наверно, проголодались, учитель, еда будет скоро готова.

– Не в этом дело, – отвечал Сюаньцзан. – Вы мне скажите, кто из вас украл плоды древа жизни? Если и в самом деле это сделали вы, ни к чему отпираться, покайтесь, попросите прощения, и дело с концом.

Слова учителя возымели свое действие, и Сунь Укун решил сказать правду.

– Ну не разбойник ли этот монах! – вскричал Минъюэ, и вместе с Цинфыном они принялись ругать и колотить паломников.

А Сунь Укун, надобно вам сказать, очень не любил, когда его ругали, и едва сдерживал гнев, думая про себя: «Не придется вам больше лакомиться плодами древа жизни».

Он выдернул волосок из загривка, дунул на него и произнес заклинание. В тот же миг появился еще один Сунь Укун, точная копия первого, который остался охранять учителя, а настоящий Сунь Укун подпрыгнул, вскочил на облако и полетел прямо в сад. Здесь он с такой силой стукнул по древу жизни посохом, что дерево тотчас свалилось на землю с вывороченными корнями, а ветки его разлетелись в разные стороны. После этого Сунь Укун как ни в чем не бывало вернулся в храм и предстал перед учителем. Когда погодя немного Минъюэ и Цинфын пошли в сад и увидели, что стало с древом жизни, отчаянью их не было предела, и они горестно восклицали:

– Что теперь делать! Что делать! Нет больше древа жизни. Что мы скажем учителю? Как будем ответ перед ним держать?

– Вот что, брат, – сказал Минъюэ. – Чем плакать да кричать, давай-ка лучше сделаем вид, будто мы ничего не заметили, чтобы не вспугнуть монахов. Приготовим закуски, подадим, а как только они примутся за еду, закроем все ворота, чтобы они не ушли, и дождемся учителя. Пусть он и решает, как поступить с ними.

Так отроки и сделали. Когда пришло время есть, они поставили на стол всевозможные закуски: тыквы под соевым соусом, баклажаны, соленья, редьку, квашеные росточки бобов, семена лотоса, сельдерей – всего семь блюд. Затем принесли чайник с прекрасным ароматным чаем – словом как могли старались угодить гостям. Но как только паломники принялись за еду, они с шумом захлопнули ворота и повесили на них огромный замок.

– Странный у вас обычай, – сказал Чжу Бацзе. – Как садиться за стол – закрывать ворота.

Тут Цинфын не стерпел и стал вовсю поносить паломников.

– Плешивые вы разбойники! – кричал он. – Уничтожили наше сокровище и думаете, вам это с рук сойдет! Нет, не надейтесь! Вы ответите за свое преступление!

Отведя душу, послушники ушли, а Сюаньцзан напустился на Сунь Укуна:

– Пакостная ты обезьяна! Мало тебе было украсть плоды древа жизни, так ты еще само дерево уничтожил! Как мы теперь выйдем отсюда?

– Не волнуйтесь, учитель, – отвечал Сунь Укун. – Подождем, пока послушники уснут, и тут же двинемся в путь.

Пока они толковали между собой, все стихло.

– Самое подходящее время уходить, – сказал Сунь Укун, повертел свой посох в руках, произнес заклинание, и все замки с лязгом попадали на землю, а ворота распахнулись.

Паломники покинули храм.

Шли они без передышки всю ночь, а днем Сюаньцзан, изнемогая от усталости, сказал, что хочет отдохнуть, и прилег в тени под деревом.

Между тем праведник Чжэнь Юань вместе со своими учениками вернулся к себе в монастырь и очень удивился. Ворота настежь распахнуты, двор подметен, но навстречу им почему-то никто не вышел. А надобно вам сказать, что Сунь Укун, перед тем как покинуть монастырь, напустил на отроков насекомых, которые усыпляют, и теперь Минъюэ и Цинфын спали мертвым сном. Сколько их ни будили, сколько ни звали – все тщетно. Тогда Чжэнь Юань сказал: