Я вернулась к Кроули и троим молчаливым спецназовцам, и тяжелая сейфовая дверь снова захлопнулась за моей спиной.

— Что ж, Арчи, давайте начнем с того места, на котором остановились. Не расскажете мне подробнее о человеке, который сотворил непотребство с моим топором?

— А я думал, вы будете спрашивать про дочь.

— Вы уже готовы про нее говорить?

— Может быть, позже, — сказал он. — После того, как вы убедитесь, что я не блефую, и топора нет там, где вы его оставили.

— Если его нет там, где я его оставила, это еще не значит, что с ним произошло то, о чем вы рассказали.

— Но вероятность такая повысится, не так ли?

— И о чем же вы готовы поговорить?

— Спрашивайте, — сказал он. — И я отвечу. Если захочу.

— Кто вы такой на самом деле? — спросила я. — Или что вы такое?

— Я — персонифицированная сила природы, — заявил он. — Бог, демон, сверхъестественное существо. Я был здесь задолго до вашего рождения и останусь после того, как вы умрете. Я вписан в мироздание, я — часть законов этого мира. Я — функция…

— Можно более конкретно? — спросила я. — Что именно вы делаете?

— Я делаю человеческую жизнь интереснее, — сказал он. — Я приношу в нее элемент неожиданности. Я меняю историю, чтобы учебники становились толще, а параграфы — более захватывающими. Я демон непредсказуемости. Я — Господин Внезапность. Я — мистер Вот-Это-Поворот.

Я вспомнила, сколько раз фраза про «вот это поворот» звучала в моем окружении во время этого расследования. Довольно часто. Так часто, что я даже не сделала попытки подсчитать.

— Без меня ваша жизнь была бы совсем скучной и предсказуемой, — сказал Кроули.

Если он не врет, если он действительно верит в то, что говорит, то его мотивы становятся прозрачными, как бутылка минеральной воды из «дьюти фри». Идеальный вариант «потому что».

Оставалось только выяснить, является ли он обычным маньяком, пусть и со сверхспособностями, который считает себя демоном, или на самом деле такой.

— Большинство людей не отказались бы от скучной и предсказуемой жизни.

— Большинство людей уныло и неинтересно, — заявил Кроули. — Историю двигает не большинство.

— Граф Толстой с вами бы не согласился.

— Граф Толстой не был скучным и унылым, — сказал Кроули. — Но это не мешало ему ошибаться. Большинство не двигает историю, оно просто позволяет ей случиться. Большинство — это фон, на котором я рисую свои картины. Вам нравится моя последняя работа? Я назвал ее «Возвращение империи».

— Мне больше понравится картина «Империя убирается обратно за океан».

— Мне тоже, — сказал Кроули. — Но эта картина должна быть написана кровью, и еще не пришло время браться за кисти. Сюжет еще не вызрел.

— Если вы на самом деле демон, древний и могущественный, то какого черта вы делаете в посольском подвале?

— Я же говорил, я позволил поместить меня сюда, чтобы встретиться с вами.

— Зачем?

— Потому что вы мне интересны, — сказал он. — Потому что я собираюсь вас использовать.

— Как?

— Если я скажу, то сюрприза не получится.

— Я не люблю сюрпризы.

— Зато я люблю. Сюрпризы — это моя страсть, сюрпризы — это моя суть, — заявил он. — И я был приятно удивлен, когда вы, Боб, сумели преподнести сюрприз мне. Да, это определенно разрушило кое-какие мои планы, но сам факт меня несказанно порадовал.

— Когда это я успела? — спросила я.

— Когда спасли мир от религиозной диктатуры, которую я для него готовил, — сказал он. — Когда предотвратили десятилетия мракобесия и страха и грома, низвергающегося с небес.

Ну, тут сложно было не догадаться.

— Питерс?

— Джеремайя Питерс, пророк и божество в одном лице, — сказал Кроули. — Или, возможно, сам себе пророк. Я нашел его, я выпестовал его, я охранял его, когда он делал свои первые шаги, я направлял его, я следил, как росло его влияние, и тут он встретил вас… Это могло быть прекрасно, Боб. Новые темные века, мрак которых нарушали бы только костры инквизиции. Это была бы религия, которая не требовала бы веры, потому что бог был бы тут, среди нас, и люди бы поклонялись ему… Но этого не произошло, потому что случились вы, Боб. Вы и ваш всесокрушающий топор.

— Он первый начал, — сказала я. — Его люди похитили меня из «Континенталь».

— Разве же он мог устоять? — вопросил Кроули. — Он увидел в вас богиню, Боб, и нашел вас достойной выносить его ребенка, заложить новую династию, которой могли бы позавидовать и олимпийцы.

— Он мне сразу не понравился.

— Жаль, — сказал Кроули. — Из вас могла бы выйти любопытная пара. Вы могли бы свершить… впрочем, что теперь об этом? Знаете, Боб, я тут на досуге посчитал кое-что. Вы уверены, что ваша дочь не от него?

— Уверена, — сказала я.

Он улыбнулся.

— Я прожил среди людей несколько тысяч лет, и за это время я научился распознавать ложь, — сказал Кроули. — Некоторые даже считают, что я ее изобрел, но это не так. Ложь — это ваше, человеческое.

— Вы непоследовательны, Арчи, — сказала я. — То я богиня, то я человек…

— Это не я непоследователен, — сказал он. — Это вы сами до сих пор не определились. Вы не хотите быть той, кем должны быть, Боб, и в этом ваша слабость. Я поймал вас в ловушку смертных — божеству было бы плевать, сколько людишек погибнет, когда оно будет возвращать себе свой атрибут.

Теперь я уже не была уверена, что он блефует. Он стоял за Питерсом, он стоял за величайшим политическим кризисом в истории нашей страны, и это я говорю только о том, что произошло на моих глазах. Мне трудно было представить, сколько всего осталось за кадром.

Если он действительно тот, за кого себя выдает.

— Раз уж мы заговорили о моей дочери…

— Не торопитесь, Боб, — сказал он. — Вы хотели, чтобы я объяснил вам, почему именно вы, и я объясняю. Я иду по порядку. Итак, избавив мир от Питерса и нарушив мои планы, вы сумели привлечь к себе мое внимание, и я решил уделить вам больше времени. Я вернул в игру Черный Блокнот, утерянный еще в середине века, и сделал так, чтобы об этом стало известно вашему смешному теневому правительству. Я не сомневался, что они привлекут для этого дела вас, своего лучшего Цензора с несокрушимым топором. Кстати, у меня есть вопрос по поводу вашей несокрушимости. Как им удалось остановить вас в битве при Йеллоу-Парке?

— Значит, кое-чего вы таки не знаете, Арчи.

— Я же демон внезапности, а не господь бог, всезнающий, всемогущий и вездесущий, — сказал он. — Так