— Крэллин! — приветствуют тебя.

— Крэлли! — восклицает твоя девушка и радостно повисает у тебя на шее.

— Господин Кертелин, — улыбается господин Тэйн. — Вы очень устали или все-таки можете немного помочь главному повару?

— Могу, конечно! — радостно улыбаешься ты.

Ты так рад, что ничего не изменилось. И даже господин Тэйн обращается к тебе, как прежде.

Ты помогаешь главному повару, Дестину, помощнику главного повара, самому господину Тэйну, Тисаф… и в этот миг ты не думаешь ни о магах, ни о высоких лордах, ты просто делаешь свою работу, ту, которую любишь и хорошо знаешь.

— Ну?! Как все прошло?! — спрашивает тебя Тисаф, когда вы наконец остаетесь вдвоем.

Дестин вытряс все из тебя еще раньше. И главный повар, и помощник главного повара, и сам господин Тэйн… впрочем, вот он спрашивал скорей для порядка, ведь ему же наверняка Эргарет все изложил.

Ты ловишь себя на том, что высокий лорд так и останется для тебя Эргаретом, а вот господин Тэйн — по-прежнему господин Тэйн, и никаких!

Что ж, любимая девушка тоже имеет право знать, как все было. И ее право побольше, чем у прочих. Хотя рассказывать тебе особенно не о чем. Разве что о собственных переживаниях и страхах. Впрочем, Тисаф очень веселит рассказ о твоей беседе с Великим магистром. О том, как ты Эргарета при всем народе объявил своим слугой.

— За два гроша? — веселится она. — Потому что он ничего не умеет? И Великий магистр все это проглотил?!

— А что ему оставалось? — улыбаешься ты. — Ясно же, что вранье, а только не придерешься… любой может нанять слугу, и любой может наняться в услужение. Законом не запрещается. А то, что ни один высокий лорд никогда никому не прислуживал, не означает, что он не может… и тем более что у него нет на это права…

— Точно! — хихикает она. — Нет, я представляю его лицо: «А что это вы обращаетесь к моему слуге?» Это надо же!

— Ага! — киваешь ты.

— Слушай, а… раз уж ты маг… покажи мне что-нибудь эдакое, — просит Тисаф.

— Что тебе показать? — переспрашиваешь ты.

— Что-нибудь волшебное. Только маленькое и не страшное. Что-нибудь красивое, ладно?

«Маги обязательно почуют, — думаешь ты. И сам себе возражаешь: — А то они про меня теперь не знают. Да, но стоит ли их попусту дразнить? Стоит. Еще как стоит. Надо же когда-то взяться и научиться все это делать как следует. А то ведь раньше или позже все равно доберутся, а я и защититься толком не сумею».

— Хорошо, — киваешь ты, думая, что бы такое показать.

И вспоминаешь, как господин Тэйн интересовался, не сможешь ли ты сделать кувшин золотым. Золотой кувшин тебе без надобности, а вот кое-что другое… ты берешь ножницы, отхватываешь тонкую прядку своих волос и скручиваешь из них колечко.

— На какой палец? — спрашиваешь ты.

— А что это будет? — откликается она.

— Увидишь, — загадочно обещаешь ты.

— Ладно, тогда вот на этот… — Тисаф отставляет палец, и ты подгоняешь по размеру и надеваешь на него колечко.

— Ага. Теперь смотри…

Пока она, затаив дыхание в ожидании чуда, смотрит на волосяное колечко у себя на пальце, ты хватаешь комок воздуха и принимаешься за привычную уже работу.

— Смотри внимательно, — торжественным голосом ярмарочного фокусника вещаешь ты и кидаешь приготовленную руну в колечко.

— Ой… — вздрагивает Тисаф. — Это правда? Оно… на самом деле?

— Должен же я хоть что-то тебе подарить, — подмигиваешь в ответ ты. — А то на свое жалованье я еще не скоро что-то такое смогу себе позволить.

— Да и слуг у тебя все больше, — улыбается Тисаф. — Ты же без них шагу ступить не можешь. А слугам тоже платить требуется.

А потом она целует тебя.

— Спасибо, Крэлли.

Ты улыбаешься от счастья. Где-то в глубине твоей души тихо плачет старик. Он тоже чувствует… это невозможно не почувствовать.

«Так неужели у меня так ничего и не будет?!» — припоминается тебе.

«Вот оно, старик. Твое и мое. Навсегда. И этого у нас никто не отнимет. Мы дома, понимаешь? Пока мы с ней, мы — дома!»

А потом… а потом ты творишь чудеса… это так легко, об этом не нужно думать… это так просто, особенно когда любимая смотрит на тебя восторженными глазами. И что с того, что большинство твоих чудес больше похоже на глупости, а приросшие к потолку башмаки так и не удается оторвать или отколдовать обратно?

«Еще! Еще!» — сияют искры в ее чудесных глазах.

И башмаки становятся лиловыми.

— Знаешь, все эти чудеса — ерунда, — говоришь ты ей наконец. — А самое большое, самое невероятное чудо — это…

И замолкаешь.

— Это… — восторженным голосом шепчет она.

— Это ты, Тисаф, — шепчешь ты ей на ухо.

— Нет, — ответно улыбается она. — Это не я, тут ты ошибся. Чудо — это мы с тобой. Мы оба…

* * *

Великий магистр с отвращением отодвинул от себя магический кристалл. На его мерцающих гранях двое самозабвенно любили друг друга, а с потолка свисали нелепые лиловые башмаки.

— Такая сила… — Великий магистр скрипел, словно плохо смазанные дверные петли. — Такая невероятная сила… а что он с ней делает, мерзавец?! Будь такая сила у меня…

Великий магистр не раз представлял это в самых радужных своих грезах. Как из его руки вылетает крохотная руна. Вылетает и ударяется в спину Владыке Зари, превращая это отжившее свое чудовище в горсть серебристого пепла.

«Надо будет потом из этого пепла кольцо себе сделать. Вроде как он — из волос, — подумал Великий магистр. — Что ж, мальчишка, сам того не желая, подарил мне отличную идею. Как бы так сделать, чтоб он и магию свою мне подарил?»

И вздрогнул. На миг оторвавшийся от своей девушки мальчишка вдруг посмотрел на него столь пристально, что Великому магистру показалось, что его и впрямь увидели. Не знай он, что это невозможно, — испугался бы.

Мановением руки Великий магистр погасил магический кристалл. То, что происходило на мерцающих гранях, его не интересовало.

«Похитить его нельзя… — размышлял Великий магистр. — Разве что через длинную цепочку посредников нанять исполнителей из какого-то другого королевства… подготовить тайное место для содержания и пыток пленника… нет, ненадежно все. Чем больше людей вовлечено в операцию, тем вероятнее, что среди них окажется предатель!»

«А если подменить его магической копией?!» — внезапно мелькнуло в мозгу Великого магистра.

Он мигом припомнил, что так и не смог отличить свою дочь от нанятой и зачарованной ею агентки.

«Я не смог, значит, господин Тэйн и подавно…» — решил Великий магистр.