Мне стало ясно, к чему он клонит: на сцене использовалисьстандартные трюки с демонстрацией пустой аппаратуры, из которой позднее кто-тодолжен появиться. У меня самого в репертуаре есть несколько номеров, основанныхна таком же обмане. Я опять проявил обычную недогадливость: когда я смотрюиллюзион вместе со зрителями, меня так же легко провести, как любого из них. Ноблизнецы?.. Об этом я не подумал!

Каттер дал мне обильную пищу для размышлений; я довез его додому, а сам вернулся сюда и крепко задумался. Подробно описав события этоговечера, я начинаю думать, что с Каттером придется согласиться. Тайны больше нет.

Черт бы побрал этого Бордена! В двух лицах! Чтоб егоразорвало!

Поделился с Джулией тем, что сказал Каттер; к моемуудивлению, она весело рассмеялась:

– Поразительно! Как же мы сами не догадались?

– Значит, ты тоже не отвергаешь такую возможность?

– Это не просто возможность, мой дорогой… это единственнаявозможность показать на открытой сцене такой номер.

– Пусть будет так.

Теперь, вопреки здравому смыслу, я разозлился на мою Джулию.Она берется рассуждать о том, чего не видела.

Вчера выслушал чрезвычайно любопытное мнение о Бордене ивдобавок узнал о нем небезынтересные сведения.

Замечу, что всю неделю я не имел возможности открытьдневник, потому что выступал первым номером в лондонском мюзик-холле «Ипподром».Это огромная честь, о чем свидетельствовали не только полные сборы на всехпредставлениях (кроме одного утренника), но и реакция зала. Еще одно важноеследствие заключается в том, что досточтимая пресса соблаговолила уделить мненекоторое внимание; вчера приходил молодой репортер из «Ивнинг стар», чтобывзять у меня интервью. Причем мистер Артур Кениг оказался не только репортером,но еще и неплохим осведомителем!

Во время нашей беседы, состоявшей из вопросов и ответов, онпредложил мне высказать свое мнение о магах современности. Я добросовестноперечислил лучшие достижения своих собратьев.

– Вы не упомянули Профессора, – заметил мойсобеседник, дав мне высказаться. – Разве у вас не сложилось о немопределенного мнения?

– Так уж вышло: мне недосуг было ознакомиться с егорепертуаром, – уклончиво ответил я.

– Обязательно сходите! – воскликнул мистерКениг. – У него лучший иллюзион в Лондоне!

– Неужели?

– Я ходил несколько раз, – захлебывалсярепортер. – У него есть один номер, правда, он исполняет его не каждый раз– говорит, это крайне изнурительно, так вот, у него есть такой номер…

– Да, я краем уха слышал, – бросил я с напускнымпренебрежением. – Какие-то два ящика.

– Вот именно, мистер Дантон! Он исчезает и появляетсяодновременно! Никто не знает, как он это делает!

– Точнее сказать, никто, за исключениемсобратьев-иллюзионистов, – поправил я. – Он использует наборстандартных магических трюков.

– Стало быть, вы знаете, как это делается?

– Конечно знаю, – был мой ответ. – Но нерассчитывайте, что я открою вам точный способ…

Тут, признаюсь, я заколебался. В последние две недели меняне покидала высказанная Каттером мысль о двух близнецах, и я уже убедил себя,что он прав. Сейчас мне представилась возможность обнародовать эту тайну.Передо мной сидел жадный до сенсаций слушатель, журналист одной из крупнейшихгородских газет, чье любопытство уже пробудила сценическая магия. Из прошлогона меня нахлынула жажда мести, которую я всегда старался заглушить; сколько разя себе повторял, что это слабость, которой нельзя поддаваться. Кениг,естественно, ничего не знал о моей вражде с Борденом.

Здравый смысл возобладал и на этот раз. Ни один фокусник небудет выдавать секреты другого.

В конце концов я произнес:

– Способы могут быть разными. Фокус – это всегда не то,что кажется. Путем длительных тренировок и репетиций…

При этих словах юный газетчик едва не выпрыгнул из кресла:

– Сэр, неужели вы полагаете, что он используетдвойника? Все лондонские иллюзионисты словно сговорились! Я поначалу думалточно так же.

– Да, именно этим он и пользуется. – Я немногоуспокоился при виде такой непосредственности.

– В таком случае, сэр, – вскричал юноша, – вызаблуждаетесь, как и все остальные! Никакого двойника нет и в помине! Вот чтосамое поразительное!

– У него есть брат-близнец, – произнес я. –Другие возможности исключены.

– Это не так. У Альфреда Бордена нет ни брата-близнеца,ни двойника, который мог бы сойти за него самого. Я наводил о нем справки иотвечаю за свои слова. Он работает один, если не считать ассистентки, котораявыходит с ним на сцену, и техника, который помогает ему в изготовленииаппаратуры. В этом отношении он ничем не отличается от других представителейпрофессии. У вас ведь тоже…

– Да, разумеется, у меня тоже есть конструктор, –с готовностью подтвердил я. – Однако мне нужны подробности. Ваше сообщениеменя очень заинтересовало. У вас надежные источники?

– В высшей степени.

– А доказательства?

– Полагаю, вы согласитесь, сэр, – ответилКениг, – что нельзя доказать то, чего не существует. Могу сказать одно: япровел журналистское расследование и не нашел ни единого факта в поддержкувашего мнения.

С этими словами он протянул мне тонкую пачку бумаг. Это былисведения о мистере Бордене, которые меня невероятно заинтриговали, и я попросилрепортера уступить их мне.

Тут в каждом из нас взыграли профессиональные амбиции. Онтвердил, что журналист не имеет права передавать результаты своих расследованийтретьему лицу. На это я отвечал, что даже при наличии у него полных и абсолютноправдивых сведений о Бордене их все равно не удастся опубликовать при жизниэтой персоны.

С другой стороны, говорил я, будь у меня возможностьпровести свое собственное расследование, я мог бы впоследствии предоставить емусведения для поистине сенсационного материала.

В результате Кениг согласился дать мне переписать фрагментысвоего архива, что я тут же и сделал под его диктовку. Своими выводами он сомной не поделился; впрочем, они, по правде говоря, не представляли для меняникакого интереса. В благодарность я вручил ему пять соверенов.

Когда с этим было покончено, мистер Кениг спросил:

– Можно полюбопытствовать, сэр, какой цели вы надеетесьдостичь с помощью этих сведений?

– У меня одна цель: служение магическомуискусству, – решительно ответил я.