class="p1">Мужской голос под конец прозвучал совсем безнадёжно. В сердце кольнуло, в животе словно толкнулись и сразу стало щекотно возле пупка, только никак не почесать. Зуд изнутри.

Интуитивно положила ладонь в это место и легонько почесала прямо через ткань футболки. Стало легче.

— Болит? — напряжённый вопрос Захара вывел меня из сладостной неги первого тактильного общения с малышом.

— Нет, — открыла глаза и тут же погрузилась в голубые озёра напротив. — Кажется, это малыш напоминает мне, что счастливо дремать во время серьёзного разговора с его отцом последнее дело.

Беспокойство в мужских глазах сменилось на волнение и … нежность. Такой большой и сильный, и кажется, весь мой. Только руку протяни, и будет тебе, Земляникина, счастье.

И я отпустила на волю свои загребущие ручонки. Моё! Хвать и кусь!

Пальцы с лёгким трепетом очертили сильный подбородок с двухдневной щетиной, что бывает охрененна в контраст с его мягкими поцелуями на моём теле.

— Ванилька, в твоих глазах столько порока.

— И больше ничего?

И больше не отвела взгляд, давая шанс разглядеть то, что неожиданно даже для меня поселилось казалось в разбитом сердце. Пальцы же продолжили своё путешествие, их не нужно было контролировать. Лицо любимого я знала как своё.

Мы словно вели немой разговор, читая буквы в оттенках глаз и количестве морщинок в их уголках.

Он говорил: «Прости, что тебе не верил!»

А я: «Теперь это всё ерунда!»

Но он: «Да, ерунда, но только я не смогу теперь без тебя!»

А я: «И не надо! Я тоже не смогу без тебя!»

И внутри моего тела разливается тепло как после экстаза, только оно нежное, сладкое и пахнет… ванилью.

— Зар, а почему ты меня зовёшь Ванилькой? — я наконец догадалась спросить.

— В нашу первую встречу ты божественно пахла ванилью. Я никогда не был сладкоежкой и мучное вообще мало ем, но тебя вместе с этим запахом в ту ночь был готов сожрать и не подавиться. Между прочим утром я планировал продолжить знакомство.

Уткнулась носом в его шею, наслаждаясь покоем души.

— А мне стало стыдно, так что решила даже не начинать знакомства с тобой.

Яровой тихо посмеялся, окончательно перетаскивая меня на свои колени. Теперь он нас раскачивал.

— Как оказалось, у судьбы были другие взгляды на нас с тобой, — расслабленно выдыхает Захар, оставляя лёгкий поцелуй в висок. — Только ты до сих пор не ответила согласием на моё предложение руки и сердца.

— Боже, Яровой! Как банально! Под шумок решил взять расслабленную девушку под узды? И как только ты начальником безопасности стал. Никакой фантазии.

— Стал, так как желающих не оказалось. Одно время графа очень сильно жаждали ликвидировать.

— О! Поверь, я понимаю этих людей. Есть в нём нечто зловещее.

— А во мне, Ванилька, есть?

Задумалась.

— Ну же, говори, раз в тебе чакры предсказательницы открылись.

— Нет, Панталонович, в тебе никакой зловещности, одна дурость как у пятилетнего. Повезёт нам, если родится сын, то будет ему полноценный напарник по играм.

Вот так ему! А не надо было так открыто дерзить на мои мысли вслух.

— Земляникина, да ты нарываешься?! — радостно пропел Захар.

— Нарываюсь, Панталонович, а с тобой иначе никак. Придётся секса до второго пришествия ждать.

— Ванилька! — угрожающе рокотал мужчина, от чего у меня мурашки по телу.

Вот люблю его заводить.

— А что сразу Ванилька?! У меня, между прочим, гормоны и повышенная потребность в оргазмах.

И тут я в ожидании, как меня мой принц галопом потащит в спальню, а он … ржёт. Конь, вашу мать! Подменили принца на животинку! Несправедливо!

— Ники, я не могу… даже не знаю, что мне больше нравится с тобой делать.

— А какие есть варианты? Я помогу определиться.

— Разговаривать с тобой или любить до потери пульса… моего.

— Ну, это же просто. Надо совмещать, Зар, и обычно, если никто не выпендривается, получается всё замечательно.

Он снова широко улыбается, и я ему в ответ. И это тоже так просто!

— И ладно, Яровой, так и быть. Я зачту это твоё признание в любви. Так понимаю, на большее рассчитывать не стоит.

— Ну, Ванилька, ты изначально знала с кем связалась, — с ноткой великого трагизма комментирует мужчина, но в глазах столько нежности, что утонуть можно.

— Да, да, Захар Пантелеймонович. Договор на аренду няни у вас составлен отвратительно. Сплошное рабство. Не удивительно, что остальные няни у вас не задержались.

А тут мой бывший работодатель так зловредно блеснул очами.

— Яровой, а подробности?

— У тебя был нестандартный договор, Ники, — тут же послушно несчастный сдал все явки и пароли. — Если честно, когда я его правил, то даже знал, чего хочу больше: чтобы ты, плюнув, подписала, или взбрыкнула своими чудесными ножками и грациозно ушла.

— Мужчины! — философски протянула я, убирая непослушную прядь с его лба, что при каждом полете качелей вниз утыкалась в голубой глаз. — Всё нам женщинам самим приходится делать.

— Ну не всё и не всегда!

— Ой, если ты насчёт роли своего сперматозоида в зачатии, то дальше даже не продолжай.

— Почему нет? Это неоспоримый факт, женщина.

— ТАК, мужчина, кто-то хотел получить моё согласие на замужество.

Яровой, не дурак, поэтому демонстративно закрыл рот на замок, а мифический ключик положил мне за вырез футболки.

— Умница, но не забывай, мне тоже нравится с тобой спорить.

— А это была чисто женская логика, — догадался он, и подмигнул в знак одобрения.

— Схватываешь на лету, мой бывший женоненавистник.

— Приходиться, моя бывшая няня.

Яровой поднимается с качели со мной на руках.

— Пошли в дом, Ванилька. Буду тебе перевязку делать.

— А как же сбор кроватки?

— Успеется. Тем более ты сама заявила, что ещё рано.

И не стала спорить. Ведь действительно говорила, а ещё просила внимания для себя любимой. Как говорится, главное чтобы мужская инициатива регулярно поощрялась.

Эпилог

— Захар, прекрати истерику! Схватки у меня, а кругами по дому с причитаниями бегаешь ты. Не думаешь, что это как-то ненормально?

Муж затормозил, взирая на меня глазами полного отчаянья. Можно было бы вечно умиляться этой картине — сраженному наповал шкафу-телохранителю предстоящими родами, как если бы не быстро растущие по силе и продолжительности боли в пояснице.

— Ненормально — это душить врача, принимающего роды у твоей жены, а я просто волнуюсь.

Вздохнула и махнула ладонью, разрешая… волноваться. Действительно, пусть лучше сейчас вон наволнуется до полного упадка сил, чем потом в родах будет чудить, как граф де Бомарше два месяца назад. Бедная Клара не знала, кого в первую очередь успокаивать: нервного мужа или