Как они дополняли картину неслыханного и невиданного в истории человечества государственного преступления?

Якир пытался и процесс завести на путь оценки его роли как положительной и свою подлую предательскую роль свести к пустячкам.

Фельдман упрекнул своих собратьев по процессу, что они, как институтки, боятся называть вещи своими именами, занимались шпионажем самым обыкновенным…

О Путне осталось впечатление, что это старый «матерый» шпион.

Пощады просили Фельдман и Корк. Фельдман даже договорился до следующего: «Где же забота о живом человеке, если нас не помилуют».

Остальные все говорили, что смерти мало за такие тяжкие преступления против Родины».

Как следует из письма, никто из военачальников не отрицал причастности к заговору, хотя некоторые все же пытались преуменьшить степень своей вины. Что касается лично Белова, справедливость выдвинутых судом обвинений сомнений у него не вызывала. В письме он ясно дает понять: подсудимые дали признательные показания и сами сознались в содеянном.

Историку Н. С. Черушеву представилась уникальная возможность изучить архивно-следственное дело Белова, взятого под стражу в январе 1938 г. По словам исследователя, «в судебном заседании, которое заняло всего 20 минут, Белов признал себя виновным и показания, данные им на предварительном следствии, подтвердил». Среди прочего Черушев пересказывает содержание приговора Военной коллегии от 29 июля 1938 г., где, по его словам, говорилось о следующем: «В 1931 году Белов лично установил связь с одним из руководителей организации правых в ВКП(б) – Н. И. Бухариным, от которого получил указания об усилении антисоветской деятельности. Через членов партии левых эсеров В. Н. Черневского (начальника отдела в Строительно-квартирном управлении РККА), Н. А. Паскуцкого (заместителя наркома земледелия СССР) он имел непрерывную связь с ЦК Трудовой крестьянской партии в Праге, получая от ее лидера Маслова соответствующие указания и информируя его о деятельности эсеровского подполья в СССР, а также передавая ему шпионские материалы об РККА. В 1930 году Белов, будучи в командировке в Германии, лично установил связь с агентом английской разведки Бейли, до 1937 года снабжая эту разведку шпионскими сведениями. Отмечалось, что в своей антисоветской деятельности Белов как один из организаторов военно-эсеровской организации был связан с руководителем военно-фашистского заговора Тухачевским и с группой правых в Красной армии в лице А. С. Булина, заместителя начальника Политуправления РККА, а также с другими антисоветскими организациями.

Пожалуй, ни у кого из советских военных деятелей, подвергшихся репрессиям в 1937–1938 годах, нет такого широкого диапазона антисоветской деятельности, как у Белова, если не считать М. Н. Тухачевского и его подельников. Кроме признания им своей вины, обвинительный приговор в отношении Белова был основан также на показаниях арестованных по своим делам А. Г. Гордона, А. А. Рейценштейна, И. В. Запорожца, Б. Н. Иванова, И. Д. Капуловского и других».

Белов, арестованный по обвинению в шпионаже, на предварительном следствии сознался в своих преступлениях и подтвердил признательные показания в суде. В отсутствие веских причин (таких, как алиби) или иных аргументированных сомнений – признания, полученные на предварительном следствии и подтвержденные обвиняемым в суде, в уголовно-процессуальной практике принято считать доказательствами вины.

Следует поблагодарить Черушева за опубликованные в его книгах сведения, поскольку те идут вразрез с представлениями самого автора о невиновности казненных военачальников и фальсификации их уголовных дел. И если Белов взаправду был причастен к заговору, тогда нетрудно понять, почему его запоздалые впечатления столь расплывчаты: чем меньше сказано, тем лучше…

* * *

Прошло более 50 лет с того времени, когда лица, представшие на скамье подсудимых по делу военно-фашистской организации в Красной армии, были провозглашены невинными жертвами сталинского произвола. Некоторые из военачальников, в том числе маршал Тухачевский, обрели репутацию национальных героев.

Однако концепция, казавшаяся удовлетворительной в течение нескольких десятилетий и нашедшая отражение в реабилитационных справках и других источниках полувековой давности, сегодня все чаще обнаруживает серьезные прорехи и недочеты. Немалое значение имеет и тот факт, что, несмотря на партийную и судебную реабилитацию военачальников, осужденных по делу Тухачевского, в последние годы появились документальные свидетельства, указывающие на наличие несанкционированных контактов маршала с эмиссарами иностранных держав и его причастность к разработке планов отстранения от власти партийно-правительственного руководства СССР. И число таких источников растет. Поэтому в научно-историческом плане вопрос о невиновности Тухачевского нельзя считать окончательно установленным.

В 2012 г. завершается 75-летний срок ограничения доступа к уже рассекреченным материалам дела Тухачевского, в том числе к стенограмме закрытого процесса над командирами Красной армии. Но так и не ясно: будут ли эти документы, наконец, преданы широкой гласности? В 1993 г., отвечая на подобный вопрос, полковник Алкснис отмечал: «Похоже, что там, в 1930-х годах, стоит некая пушка, которая может выстрелить по нам, по нашему времени. И все может тогда повернуться совершенно иным образом. А пока… Пока создано определенное представление о тех событиях и делается все, чтобы именно такое представление поддерживать…»

Нам остается лишь надеяться, что публикуемое письмо Буденного, возможно, даст импульс к обобщению имеющихся материалов и новому изучению причин, приведших группу высокопоставленных военачальников на скамью подсудимых, к объективному, политически непредвзятому рассмотрению всех обстоятельств их громкого дела.

...

Хочу изложить вам свои впечатления по прошедшему 11.6.37 процессу контрреволюционной военной фашистской организации на заседании специального присутствия Верховного суда Союза ССР по обвинению в измене Родине, шпионаже, вредительстве и диверсионной деятельности Тухачевского, Якира, Уборевича, Корка, Эйдемана, Фельдмана, Примакова, Путна.

При открытии заседания суда подсудимым было зачитано обвинительное заключение, которое произвело на них исключительно сильное, подавляющее впечатление. Особенно растерялись Эйдеман и Фельдман, хотя и все подсудимые с точки зрения мужества производили весьма жалкое впечатление. Внешне они выглядели жалкими ничтожными слюнтяями.

Допрос начался в следующем порядке: Якир, Тухачевский, Уборевич, Корк, Эйдеман, Путна, Примаков, Фельдман. В таком же порядке им было предоставлено последнее заключительное слово.

В своем выступлении на заседании суда Якир остановился на сущности заговора, перед которым стояли задачи реставрации капитализма в нашей стране на основе фашистской диктатуры. К этому они должны были прийти двумя путями: во-первых, свержением существующей власти внутренними силами, при помощи вооруженного переворота и, во-вторых, если первое не будет осуществлено, то при помощи военного поражения, с участием интервентов в лице германского фашизма, японского империализма и Польши. При последнем варианте в виде компенсации интервентам им отдавалась часть территории нашего государства: Украина – Германии, Дальний Восток – Японии.