– А место расположения казармы гладиаторов хотя бы помнишь?

– Смутно.

– Так вот, там, совсем рядом, в свое время были найдены обуглившиеся останки и богатые украшения некой важной матроны. В том числе и эта самая фибула. Представляешь, я столько раз размышлял над этой загадкой: «Ну что могло привести женщину из высшего общества в столь неблагополучный и опасный квартал?» Кажется, теперь я знаю ответ. И это совершенно невероятно! Assolutamente fantastico!

Взволнованный дон Пьетро смочил горло глотком вина, но тут же отставил бокал, поскольку для по-настоящему «красноречивой» жестикуляции ему было категорически мало одной-единственной конечности. Классическим для итальянцев жестом он сложил пальцы обеих рук щепотками и, потрясая получившимися культяпками у самого лица Глеба, продолжал изливать свои чувства:

– Amico, ты хоть понимаешь, что твой новый дар делает тебя единственным историком в мире, кто способен не только прочитать о событиях древности в пыльных манускриптах, но и практически стать их свидетелем! Увидеть историю и ее творцов своими глазами! Я уж не говорю об атрибуции древних памятников. Здесь тебе вообще не будет равных. Ты же теперь можешь чуть ли не заглянуть в глаза самому Фидию или Поликлету, пока остальные вынуждены полагаться исключительно на интуицию, сравнительный анализ и лукавые изотопы.

Дон Пьетро торжественно поднялся на ноги и заключил свою тираду классическим латинизмом:

– Ergo bibamus! – «Так выпьем же!»

Глеб, все еще страдая от похмелья, только сделал вид, что отпивает.

Подошло время отправляться в аэропорт. Ди Дженнаро стиснул Глеба в железных объятиях.

– Приезжай ко мне, как только сможешь. Нас ждут великие дела.

* * *

Поднимаясь по трапу в салон самолета, Глеб думал о том, что рано или поздно снова сюда вернется. Финал сегодняшнего разговора никак не выходил у него из головы. Что конкретно означает «приезжай ко мне»? Куда именно? Может, речь шла о Неаполитанском археологическом музее, где дон Пьетро был членом попечительского совета и, кажется, метил на должность директора? Хм, весьма заманчиво – в этом музее, кроме всего прочего, собраны уникальные экспонаты, обнаруженные во время раскопок у подножия Везувия, где когда-то стояли погибшие во время извержения Помпеи, Геркуланум и Стабии. А может, Ди Дженнаро звал в свой родной университет в Палермо? Не суть важно. Оба города стоят на море, оба слывут не только научными центрами, но и известными курортами. Что, конечно, большой плюс. С одной стороны, Ди Дженнаро склонен бросаться словами, а с другой – всяко может статься.

* * *

Получив багаж, Стольцев отправился на поиски транспорта. Прочно прописавшаяся в Шереметьеве «мафия» со словами «Такси недорого» дружно требовала от трех тысяч рублей за не особо далекую поездку. Кстати, аналогичное заклинание Глеб слыхал и от венецианских гондольеров, столь же бесстыдно накручивающих цену за романтическую прогулку по живописным каналам. «Катаемся на гондолах, катаемся на гондолах. Гондолы недорого!» – выкрикивают упитанные парни в элегантных шляпах на пристани Сан-Марко, а затем в ходе последующего торга обнаруживают полное неведение насчет существования купюр достоинством менее ста евро. В отсутствие конкуренции, однако, желающим прокатиться по каналам приходилось раскошеливаться. Но то заграница, а это все-таки Москва, и уж в родном-то городе Глеб умел найти ходы-выходы.

Пройдя каких-то триста – четыреста метров, он добрался до стоянки, где частные «извозчики», желавшие отвезти его домой за одну тысячу рублей, просто выстроились в очередь. Глеб отдал предпочтение парню, втихаря сбросившему лишнюю сотню с «профсоюзной» цены. Они сели во вместительный серебристый седан и отправились в столицу.

Водитель время от времени развлекал пассажира рассказами о рыбной ловле. Надо сказать, Стольцев невзлюбил рыбалку с детства – с того самого дня, как отец подсунул ему знаменитую книгу Сабанеева «Жизнь и ловля пресноводных рыб» вместе с парой выпусков журнала «Рыболов-спортсмен» в надежде, что отпрыск когда-нибудь разделит его любимое увлечение. Не вышло. Уже на третьей странице маленький Глеб натолкнулся на душераздирающее описание зимней ловли окуня. Чего стоила одна только рекомендация: «Поймайте окунька, вырвите у него глаз и насадите на небольшую светлую блесенку…» Во как! Характерное для подобной литературы обилие уменьшительных суффиксов с тех пор прочно ассоциировалось у Глеба с крайней жестокостью и садизмом. В общем, рыболовом Стольцев так и не стал.

Из вежливости делая вид, что слушает, Глеб рассеянно глазел по сторонам. В какой-то момент его взгляд упал на приборную панель автомобиля. Она была оригинальным образом расположена не со стороны водителя, а ровно посередине, наподобие того, как это принято в авиации. В ту же секунду в голове Глеба будто что-то щелкнуло. Это же та самая машина! Вот здесь на пассажирском сиденье и был задушен Меригин. Да и Грачев, скорее всего, тоже! Глеб вытер испарину и посмотрел на «бомбилу». Тот выглядел весьма дружелюбным и взахлеб описывал потрясающую рыбалку где-то в районе Завидова.

Да что это со мной? Конечно, этот автомобиль не может быть машиной убийцы. Но он совершенно точно является ее стопроцентным близнецом.

– Извините, а как называется ваш автомобиль? – Вопрос Глеба прервал описание фантастического клева.

– «Ниссан-примера», – бодро доложил «бомбила». – Нравится?

Глеб сделал над собой усилие и кивнул.

* * *

Первым делом Глеб позвонил Лучко и рассказал, что по чистой случайности опознал марку автомобиля из видения. Затем поделился своей гипотезой относительно того, что на монете может быть упомянута битва при Мунде. Капитана, однако, это последнее открытие совсем не тронуло.

– Эх, если бы исторические познания помогли нам поскорее найти убийцу – другое дело. А так твои научные изыскания заинтересуют разве что этого ботаника Расторгуева.

– А меня ты тоже за глаза называешь ботаником? – усмехнувшись, спросил Глеб.

– Ну почему же сразу ботаником?

– Но признайся, как-то ведь ты меня прозвал?

– Вообще-то да, – улыбнулся Лучко. – В отделе мы тебя между собой зовем Нестором.

– Нестором?

Глеб расхохотался. Нестор – это что-то новенькое. Так его еще не называли.

– А как расследование?

– Оно все так же пробуксовывает, – честно признался капитан и обстоятельно ввел Стольцева в курс последних событий, первым делом упомянув о результатах спектрального анализа.

* * *

Бумажный пакет, с которым Глеб явился на сеанс, он вопреки всем правилам хорошего тона попросил при нем не разворачивать. Марина вскинула глаза, что не хуже рассыпанных по галактике черных дыр могли поглотить кого угодно, но возражать не стала, хотя и сочла этот жест весьма пижонским. И была совершенно не права. На самом деле эта просьба родилась у Глеба абсолютно спонтанно. Он вдруг еще раз оглядел богатую бестужевскую пинакотеку и подумал, что не перенесет натужной благодарности в случае, если картина Марине не понравится. В Италии, подавшись импульсу, Глеб совсем позабыл, что в роду Бестужевых и своих живописцев навалом. И что воспитанные в такой семье художественные вкусы могут оказаться слишком утонченными для пейзажа, купленного в римской лавке, пусть и за немалые для его кошелька деньги. В общем, после сеанса, едва отъехав от Марининого дома, Глеб начал в голос чертыхаться, раскаиваясь в своей дурацкой затее.