– О каком чутье вы тут толкуете? – налегая на стол грудью, шепнула Надежда Прохоровна.

– Да вот, – махнул рукой Савельев, – чутье у нее, понимаете ли, какое-то необыкновенное, звериное. Не эта чуйка, так кукарекала бы сейчас на нарах, слезные жалобы во все инстанции строчила и передачки от подружек получала…

– А в этом есть определенная справедливость, – глядя, как медленно отворачивается от окна Марья, сказал Вадим Арнольдович, – чутье у Маши действительно есть… Что с тобой, Машенька?

Еще недавно к окну отворачивалась разгоряченная розовощекая Марья…

Сейчас на общество смотрела чудовищно побледневшая девушка с остановившимися глазами, губами, перебирающими какие-то звуки; Марья смотрела на Романа и недоуменно двигала бровями.

– Маш, ты что?

– Рома… – пролепетали посеревшие губы, – что ты только что сказал? Повтори…

– Ну… Чутье у тебя железное. Иначе сидела бы сейчас на нарах, кукарекала, жалобные письма… – зачастил боксер.

– Да, да, – оборвала его подруга. – Все правильно, все так…

– Что – так?! – вновь вспыхнул Савельев.

– Мне надо позвонить, – пробормотала Марья и быстро, кивнув всем сидящим за столом, направилась из комнаты.

– Ты куда?!

– Звонить из этого дома нельзя, – кажется, не видя перед собой ничего, кроме уличных башмачков, бубнила Марья, – мне нужен таксофон…

– Я с тобой, – категорично заявил Роман Владимирович и, морщась от боли в стертых пятках, вбил ноги в высушенные тетушками ботинки.

Вся компания большого совета смотрела на него с сочувствием, на Марию Анатольевну с недоумением и где-то даже с осуждением.

Мария это осуждение уловила.

– Мне лучше одной побыть, простите, – пролепетала.

– Одна ты никуда не пойдешь, – сказал Роман и взялся за дверную ручку.

– Куртку надень! – воскликнула добрейшая Софья Тихоновна и хлопотливо прихватила с вешалки две ветровки. – Дождь обещали!

Казалось, Марья не услышала и даже не заметила, как Роман потопал вслед за ней по лестнице. От какого-то внутреннего сосредоточения она очнулась лишь на улице, когда Савельев набросил ей на плечи курточку Анастасии.

– Поймаем мотор и отъедем от дома, – сказал. —

Нас ищут, нельзя, чтобы твой звонок проходил с соседней улицы от дома моих родственников.

– Хорошо, Рома, – кивнула Маша.

Это мелодичное покорное «хорошо» всякий раз сбивало пыл с боксера почище оплеухи. Орать и терзать вопросами девушку, так безропотно произносившую «хорошо, Рома», было совершенно глупо, беспощадно, гадко.

Хмурый Савельев поймал такси, усадил Марию на заднее сиденье и сел рядом.

В полном молчании, Маша только назвала шоферу улицу, находящуюся на приличном удалении от дома, они ехали минут двадцать.

Роман обиделся. Марья совсем не замечала его напряженного, показательно устремленного вперед взгляда, ушла куда-то невообразимо далеко – одна.

– Кому ты собираешься звонить? – стоя уже на тротуаре перед таксофоном, держа телефонную карту в руках, спросил Савельев.

– Я же говорила, – голосом, звучащим из невообразимого далека, произнесла Марья, – Михаилу.

– Ничего не изменилось?

– Нет.

Любую другую девчонку Савельев без всякого сомнения поставил бы прямо перед собой, тряхнул за плечи – что за тайны?! Что происходит, расскажи!

Но эту девушку, ушедшую так далеко, – не получалось.Эта девушка не скажет ничего. Если сама не захочет.

Роман молча вставил карту в прорезь автомата, отошел на шаг и отвернулся.

Но едва Марье ответил какой-то Михаил, вернулся. Встал рядом и приложил ухо с другой стороны трубки.

В конце концов, Мария сама так делала…

– Алло, Миш, это Марья. Привет. Не разбудила?

– Машка?!.. Подожди, я сейчас в другую комнату перейду, Танюха Антона спать укладывает…

В глазах Марья появилось неуловимо виноватое выражение, Роман сурово сдвинул брови и ясно дал понять, что уха от трубки убирать не собирается. Он из своих телефонных разговоров тайн не делал…

И вообще – если тонут, то не до этикетов. Один спасательный круг на двоих искать надо.

– Маш!! Алло! Ты где? Ты как?

– Я у друзей.

– К нам милиция чуть ли не каждый день ходит! О тебе расспрашивают, сегодня вообще весь офис перетрясли!

– Миш…

– Ты что там натворила?!

– Миш, ты можешь со мной встретиться?

– Могу.

– Сейчас.

– Черт… А ты где?

– Буду ждать тебя в сквере с фонтаном возле твоего дома.

– О’кей. Танька все равно хлеба на завтрак купить просила.

– Тогда выходи. Я буду через пятнадцать минут.

– О’кей. Лечу.

Маша повесила трубку, еще более виновато посмотрела на Савельева:

– Рома, прости… но к Мише я пойду одна.

– Почему? Какие-то тайны?

– Прости. Так будет лучше.

– Чем?! Мария медленно скользила глазами по лицу друга, как будто изучая каждый шрам, каждую складку между нахмуренных бровей, ответила и, кажется, обманула:

– Нельзя, чтобы нас видели вместе. Если что – ты на свободе, ты меня вытащишь…

– Не доверяешь этому Мише?

– Доверяю, – просто ответила Маша. – Но… На работе была милиция. Там знают – если я к кому-то обращусь за помощью, то в первую очередь к нему.

– Я буду рядом, – после недолгого раздумья кивнул боксер, так как пришлось признать – определенная логика в словах Марии присутствовала.

Логика, но не правда.

Проходя мимо ночного супермаркета, Роман затормозил, придержал Машу за рукав:

– Подожди здесь. Я быстро.

– Мы опоздаем!

– Ничего, – жестко обрезал Савельев, – подождет. Скажет жене – очередь за хлебом была.

Он быстро заскочил в магазин – Марья топталась возле широкого окна и видела все, что делается внутри, – но в торговый зал не пошел. Остановился у отдела, торгующего всякой электронной мелочовкой, и, выйдя через пять минут, протянул Маше какой-то небольшой прямоугольный предмет:

– Это диктофон. Перед разговором нажмешь на зеленую кнопку.

– Роман! – отпрянула Марья. – Зачем?!

– Хочу услышать каждое ваше слово.

– Ты мне не доверяешь?!

– Маш. Ты собиралась потом рассказывать о вашем разговоре? Или…

– Собиралась. – На секунду зрачки Маши ушли в сторону.