Так я и сделал.

Первое, что я увидел дома, — две валентинки от недавно бросивших меня женщин из обеих моих жизней. Я взял открытку от Дары, на которой было написано «Я (итальянский флаг) девушек-агностиков». Отсылка на «Берег Джерси». Единственное шоу, которое я любил… или делал вид, что любил. Ужасно смешно. Открытка от девушки, которую я придумал, и открытка для мужчины, которого я изображал.

Я отложил открытку от Дары и на мгновение почувствовал себя спокойным. Воскресенье еще не кончилось. Теперь я мог отдохнуть.

Надо было ложиться. Уже поздно, а рано утром должна приехать машина и к семи часам отвезти меня на печать тиража. Вместо этого я влез в душ прямо в одежде.

Выглядело по-идиотски, но, если учесть, что я выбрил на груди квадрат размером с галстук-бабочку, все сходилось.

Блин! Я забыл камеру. Пришлось вылезти из душа и бежать в комнату, оставляя на полу лужи. Ремешок камеры зацепил высохший цветок, подаренный на День благодарения моей вымышленной подружкой. Лепестки отвалились от стебля.

Я чувствовал себя примерно так же, как эти тюльпаны. Последние три месяца я разрывался между профессиональной, личной, гражданской и вымышленной жизнями, и у меня не должно было оставаться сил на идиотские селфи. Особенно если единственной их целью было умножение моих проблем. Но, тем не менее, я стоял с камерой в руке и пытался создать для Фейкбука свой портрет под ураганным ливнем.

Да, я совершенно выдохся. Но этот процесс казался своеобразным искуплением. Я чувствовал себя легче и чище, чем последние несколько месяцев. Или даже лет. У меня просто не было сил на раздумья. Джейми МакАллистер бросила работу из-за моего розыгрыша. Какой-то незнакомец знал об этом и мог на меня давить, а в последнее время я притворялся, что у меня есть девушка. Моя репутация трещала по швам. Придется это просто принять и попытаться получить удовольствие. Поэтому я перестал бояться, и мне стало намного легче.

Новый подход «да кому какое дело» и замаячившая уже финишная прямая вдохновили меня на абсурд, с которого и начался Фейкбук. Мне надоело писать эту жизнь, руководствуясь собственными страхами.

Было весело. Если отбросить все лишнее, Фейкбук оставался интересным и достойным предприятием. И я не собирался позволить ему скатиться в говно после того, чем мне пришлось пожертвовать. Поэтому я возился с ним каждую ночь, создавая библиотеку постов, которые планировал использовать в финале своего дикого эксперимента.

Но я занимался не только Фейкбуком. В реальной жизни тоже происходили изменения. Разговор с братом, по большому счету, ничего не прояснил, но словно бы придал мне некий импульс. Я еще не понимал, чего именно хочу, но решил перестать думать и начать действовать. А потому проводил вечера на форумах, посвященных поиску работы, и находил разные варианты.

А что до личной жизни… не знаю, как описать. Ощущение, будто медленно проходило похмелье.

Но это не имело никакого значения. Я отказался быть побежденным и снова чувствовал в себе силы двигаться вперед. Да, выглядело это странно — я стоял под душем в одежде, с камерой в вытянутой руке, но у меня все было под контролем.

* * *

Внимание мое привлекла коробка сахарных пончиков от «Энтенманна», но я сдержался и налил себе черного кофе. Кофе сейчас был нужнее.

Еще накануне меня переполняла энергия, но к утру я совершенно вымотался. Нельзя сказать, что я не волновался. Моя коробка с супергероями — нарисованными лично мной — уже почти ушла в печать. Вечера, проведенные над ней, остались в прошлом. Скоро я увижу законченный продукт. Во мне бурлило предвкушение — и кофеин.

Я присел за круглый столик из ДСП, сделал еще один глоток крепкого кофе и огляделся. Обычная зона отдыха: серовато-белое ковровое покрытие, натяжной потолок и флуоресцентные лампы. Правда, на стенах висело с полдюжины больших киноафиш — такие обычно вешают на вокзалах и автобусных остановках. Должно быть, их печатали здесь же. Может быть, на том же станке, что и мою работу.

Не успел я развернуть газету, как вошел Фред, мой менеджер по печати, и сказал, что он готов. Мы отправились на склад, прошли по бетонному полу мимо упаковок отпечатанных листов и свежих обложек, техники сердечно жали нам руки, пачкая их краской.

Это не «Кинко», где флайеры печатают на хреновом принтере, — это огромная типография с гигантскими печатными станками стоимостью в миллион долларов. В годы своей славы они выпекали сотни тысяч листов в день. Я восхищался этими машинами — передовым краем четырехсотлетней индустрии по распространению идей. Мы готовы начать.

ЧОМ ЧОМ ЧОМ.

Сорокадюймовые листы пролетали сквозь массивный станок, и на каждый с невероятной скоростью опускались четыре металлические пластины, совмещая четыре одноцветных изображения, в точности воспроизводя мой рисунок. За несколько секунд станок десятки раз повторял то, на что у меня ушли сотни часов.

Фред вытащил один лист и плавным движением раскинул его по панели управления. Это ведь не копия. Это искусство. Когда я наклонился над листом и осознал, насколько он велик, то понял, что действительно создаю искусство.

— Круто получилось, — сказал Фред.

— Да… я горжусь.

Мы методично обходили станки, делая кое-где пометки маркером. Ребро ладони у меня слегка потемнело от того, что я постоянно клал руку на непросохшие листы.

— По-моему, на одной из панелей пыль, — сказал я, — и, наверное, надо уменьшить количество голубого слева. Это моя вина. Я использовал в тенях синий, но тут выходит фиолетовый.

— Ты слышал? — сказал Фред технику, который передвинул пару ползунков на панели, напоминающей микшерский пульт.

Я приехал инспектировать работу и вносить последние исправления, чтобы клиент получил продукт высочайшего качества. Я был тут по делу — но получал огромное удовольствие. Моя идея претворилась в жизнь, экран превратился в бумагу, а пиксели стали чернилами. Воображаемое стало реальным.

Я вернулся в зону отдыха, прихватив с собой свернутый оттиск, и снова присел за стол с чашкой кофе. Правда, кофе больше был не нужен. Времени у меня полно. Пройдет час до завершения первого цикла и начала печати на второй стороне. Так что я все-таки развернул газету перепачканными типографской краской пальцами и принялся читать репортаж о вчерашней игре «Дьяволов».

Экран заменяет бумагу, и ритуал проверки печати умирает. Всего за пять лет с окончания школы, все невероятно изменилось. Все чаще я работал в цифре, а большие отпечатанные картинки видел все реже. Несмотря на плюсы веб-дизайна очень неприятно, когда вещь существует в той же среде, в которой ты ее создавал. Нет чувства удовлетворения, возникающее, когда сделанное можно потрогать.

Но ностальгия вредна. Двигаться можно только вперед. Я положил газету и взял смартфон. На NHL.com должна быть запись вчерашней игры.