— Ой, Женя, я ведь тебе не сказала! Мы с Вовкой уезжаем в Москву!

Глаза новобрачной сияли. Ну, вот теперь для Золушки из Волчьих Ям начнется настоящая сказка!

Певица на сцене допела очередное произведение, дождалась жидких аплодисментов и затянула новый хит:

— «Течет речечка, да по песочечку, бережочек моет …»

— Почему именно туда? — поинтересовалась я, допивая кофе. Маша немного удивилась, что я не выразила ни малейшего восторга. Ну конечно, для девочки, всего полгода назад переехавшей в Тарасов, столица должна представляться райским местом.

Девушка посмотрела на супруга. Владимир успокаивающе похлопал Машу по руке и ответил жестко:

— Два из восьми наших бутиков расположены в Москве. За ними надо присматривать.

— А кто присматривает за ними сейчас? — невинно спросила я.

Новобрачные переглянулись. Маша сдвинула брови:

— Управляющие, кто же еще.

— А-а! — протянула я и принялась за сок. На редкость отвратительный фреш — похоже, апельсины неделю хранились рядом с картошкой.

Кажется, Маша на мгновение призадумалась. Ох уж эти провинциальные дурочки! Все им кажется, что тротуары в столице вымощены чистым золотом…

— Какое право вы имеете вмешиваться в наши дела? — вскипел Владимир. Черные глаза метали молнии, красавец даже привстал с места… А я с усмешкой наблюдала за ним.

— Вовка, не надо! — Маша схватила своего избранника за рукав, и тот опустился на стул, поправляя манжеты. Ну, артист!

— Извините его, Женя! — примирительно сказала Маша. — Он очень расстроен в последнее время.

— Вероятно, тем, что случилось с его родителями? — как ни в чем не бывало спросила я.

Владимир встал. Его смуглое лицо приняло пепельный оттенок. Но я не собиралась щадить чувства этого юного мерзавца. Однажды он уже предал Машу, сделает это и снова.

Вовке не терпится перебраться в столицу — вероятно, он думает, что там найдется применение его талантам, которые некому оценить в провинции. Двадцать пять лет парень сидел на шее у родителей. Машину получил от дяди. Зарабатывать сам так и не научился, зато очень ценит атрибуты красивой жизни — дорогие рубашки, парфюм, перстни, эксклюзивные авто… небось не сел бы за руль «Нивы». А на «Мартине» ездит с удовольствием. Наверняка поигрывает в карты… а это значит, что очень скоро Владимир начнет приворовывать у своей юной жены. Машу ожидает очередной удар. А ведь девочка и так натерпелась в жизни…

В общем, сознаюсь, я вела себя не очень разумно, но удержаться не могла. Я попросту провоцировала Владимира, чтобы проявилось его истинное лицо. Пусть девочка посмотрит, каков на самом деле ее избранник. Чем раньше поймет, тем меньше разочарований ждет ее в будущем…Один простой вопрос заставил Марию задуматься, а так ли необходим переезд в столицу?

Конечно, в лице этого красавчика я приобретаю себе смертельного врага… А и наплевать. И посерьезнее люди об меня зубы обламывали, что мне, Евгении Охотниковой, может сделать этот щенок!

— Пойди покури пока! — сказала вдруг Маша.

Владимир не тронулся с места.

— Вовка, пойди покури, сказала! А еще лучше, домой поезжай, а я на такси приеду. Ну? — В голосе новобрачной зазвучали металлические нотки, и красавец послушался — к моему изумлению, Владимир взял со стола свои сигареты и, не глядя на меня, проследовал к выходу. Вот это да! «Ап, и тигры у ног моих сели…» — как поется в одной старой песенке.

— Ты не думай, Женя, что я полная дура! — доверительно склонилась ко мне Маша, едва за Владимиром захлопнулись стеклянные двери. — Я ведь прекрасно понимаю, какой он, Вовка. Но я его люблю, понимаешь?

— Нет, — искренне ответила я.

— Ну, Жень, он для меня не человек, а скорее, как ты говорила когда-то, символ. После Кольки, Васьки и Сереги… ну, и остальных там, в интернате… такой красивый мужчина! Как Джеймс Бонд! И потом, я теперь не такая дурочка, как раньше. Я ему много воли не даю — в ежовых рукавицах держу.

— Ладно, Маша. Ты девушка совершеннолетняя, так что сама разбирайся со своим Джеймсом… Так зачем ты хотела меня видеть?

— Спасибо сказать! — Маша смотрела на меня смеющимися глазами.

— Спасибо можно было бы и по телефону. Так что выкладывай!

— Ой, Жень, от тебя ничего не скроешь! — хихикнула наследница.

— Ничего, — подтвердила я.

Маша закурила и принялась излагать:

— Понимаешь, я решила построить церковь в Грачах. И уже выделила на это денег сколько надо. Теперь я могу себе это позволить. Но я ведь уезжаю, и мне нужен человек, который бы за всем этим присматривал. А то деньги разворуют, и все. Вот я и хотела попросить тебя присмотреть…

— Маша! — взвыла я так, что Вишня обернулся, что-то сказал своим ребяткам, и те заржали. — Маша, я телохранитель! Я ничего не понимаю в строительстве, и тем более в церквях! Найди честного священника, пусть он строит, я тут при чем?!

— Нет, я хочу, чтобы ты! Я только тебе доверяю! — нахмурилась Маша. — Я же при тебе то обещание дала — помнишь, когда на нас покушение было? Я сказала тогда, если выживем, построю церковь в родном селе.

Я смотрела на Машу во все глаза. Девушка заерзала под моим пристальным взглядом:

— Что? Женя, почему ты на меня так смотришь?

— Потому что я дура! — искренне сказала я, и Маша растерянно заморгала. — Потому что я только сейчас все поняла.

— Что… поняла? — переспросила наследница.

— Ты пообещала, что выстроишь церковь в родном селе. Но Маша Серебрякова родилась в Тарасове, на зоне. Если ты всю жизнь считала себя Машей, как приучили тебя родители, значит, ты и церковь должна строить здесь. Поняла? А раз ты строишь в Грачах… Грачи — родное село Вики Таракановой. Значит, ты знала о том, кто ты на самом деле. И история про девочку, которую выдали за другую девочку ради наследства, ложь от начала до конца. Только теперь эту ложь почему-то некому подтвердить… скажи мне, Маша… то есть Вика, почему дом твоих родителей загорелся так внезапно? Да, они были алкаши, но до того дня как-то справлялись с газовыми баллонами…

Сиротка смотрела на меня в упор. Глаза ее были ясными, легкая улыбка играла на губах.

— Да, права была Нинель, от вас действительно ничего не скроешь… Ну, помогла я им сдохнуть, и что? Они бы мне всю жизнь испортили — все время деньги тянули. И чуть что, разоблачить грозились. «Ты, мол, самозванка и сама это знала!» Зачем мне такие родители, а? Вам легко говорить, у вас-то, поди, родители нормальные… Да они и так через год-другой упились бы до смерти! Кого жалеть-то?!

— Действительно, кого жалеть… — медленно проговорила я.

— Они ведь настоящую Машу просто уморили! Она от скарлатины померла, пока они там гуляли-веселились! Я все прекрасно помню. Маша мне говорила: «Сестричка, не уходи!» А у самой уж губки синие. Я убежала и спряталась в сарае, вышла, когда уже все кончилось. Жанна меня била. Говорила: «Дармоедка, и почему ты не сдохла! За тебя никто ни копейки не даст!» А потом придумала выдать меня за Машу. «Ты, — говорит, — молчи, а то я тебя ночью подушкой задушу! Ты больше не Вика, ты теперь Маша, дочка моя». А когда я подросла, она по-другому запела: «Будешь слушаться, делать все, как я скажу, в один прекрасный день за тобой приедет автомобиль и заберет в город. Будешь богатая, счастливая…» Счастливая, — горько повторила Маша.