– Зак, ты, что ли? – удивился я. – Сам зарезать меня явился, предатель. Ну, вонзи перо в грудь командиру, соверши такой подвиг, – добавил я с горьким сарказмом.

– Какое, к черту, перо? Что я, птица? Я поговорить пришел. – Блестящая в свете звезд, будто смазанная репеллентом, физиономия орка лучилась благодушием, когда он возник из тьмы рядом со мной. – Если бы не я, ты был бы уже трупом, мужик. Гляди сюда…

Он потряс перед моим носом сжатым кулаком, в котором позвякивали монеты.

– Что это?

– Награда за твое убийство, что же еще. Тридцать метикалов – это тебе не банан на вертеле. Радуйся, что они достались мне, а не постороннему наемнику. Тот бы уже нанизал твое доброе сердце на штык. В ОАТ знаешь какие упыри служат, ой-ой!

– Так ты прикинулся другом этих подонков, чтобы прикрыть собой командира? – обрадовался я.

Как же все-таки приятно осознать, что старая дружба не ржавеет и ты снова не один среди безбашенных воинов-освободителей. Маггут теперь вызывал у меня почти умиление, в противовес недавней лютой ненависти.

– Цени мое расположение, человек. Но убивать командарма я все равно не стану, как ни проси. Мне моя жизнь еще дорога.

– Ладно, там видно будет, – отозвался я добродушно. – Хорошо уже, что ты остался верен своему настоящему командиру.

– Иди к Насру, мужик.

По правде говоря, сохранение собственной жизни сейчас следовало поставить на первое место. А уже потом задуматься, как именно выполнить задание. Глядишь, гоблины из клана киафу сами как-нибудь исхитрятся и прикончат Шамана без помощи диверсантов.

– И что теперь? – спросил я. – Вернешься к этим уродам несолоно хлебавши? То есть не обагрив свои черные руки моей красной кровью?

– Ну да.

– Опасно. Самого прирежут за неисполнение условий контракта.

– А ведь ты прав, мужик, – испугался Зак. – Пожалуй, мне придется-таки убить тебя. Извини, я уже успел к тебе привыкнуть, хоть ты и пытаешься мной командовать.

– Охренел, солдат?

Мы на пару принялись размышлять, как обмануть пронырливого Кваквасу. Наконец у меня созрел план. Нужно повернуть дело так, будто наемный убийца пал жертвой сверхчуткости человека. Объявить, что я за три метра ощутил приближение врага, сам подстерег его и отдубасил, потом отобрал деньги и швырнул тело в кусты.

– Тело? – испугался Зак. – Какое еще тело?

– Ну, то есть тебя. Это выражение такое.

Как ни сопротивлялся орк такому плану, ничего более путного предложить не сумел.

– Ты того… Особо кулаками-то не маши, – проворчал он и отдал мне «трудовые» метикалы. – Чтобы синяков не осталось, понял?

– Да их все равно не видно будет.

– И деньги не растранжирь на баб, они мои! Считай себя ростовщиком.

Чтобы долго не мучиться угрызениями совести, я размахнулся и врезал товарищу в скулу. Орк охнул и отступил, и тогда я добавил ему левой в глаз. Зак уже готов был самостоятельно ринуться наутек, как вдруг вспыхнул холодный свет «эльфийского шара».

– Что тут происходит? – злобно спросил тысячник Боксугр. Свободной от фонаря рукой он сжимал боевой жезл. – Сцена ревности любовников?

– Никак нет, – отрапортовал я.

– Избиение рядового Маггута? Отвечай, брат-таха! Этот человечишка ударил тебя по лицу?

– Н-ну… Слегка… Не очень больно.

Боксугр повесил фонарь на сук и схватился за жезл обеими руками. В холодном свете копошащихся внутри шара насекомых его глаза сверкнули подлинным безумием. Кажется, тысячник уже предвкушал, с каким наслаждением всадит файербол в мой беззащитный живот.

– Именем свободного народа таха… – начал он, судорожно пихая боеприпас в подствольник.

– Послушайте, господин тысячник, – послышался девичий голос. – Это убийство может плохо повлиять на судьбу нашего героического предприятия.

– Каким образом? – поперхнулся Боксугр. – Десятник, какого рожна вы шатаетесь ночью по лагерю? Да еще без личного оружия?

Девушка ступила в круг света и принялась загибать пальцы:

– Во-первых, от выстрела проснется наш командарм, который сейчас наверняка общается с богами и душами предков. Предки и Хуру-Гезонс будут недовольны. Во-вторых, Федор единственный человек в армии. Он может сослужить нам службу в Ксакбурре, разведывая эльфийские позиции. В-третьих, судить военного преступника полагается публично, с соблюдением требований Устава ОАТ. В-четвертых…

– Не учите меня Уставу, десятник Зийла, – осадил ее Боксугр. Файербол он все же вернул в подсумок, правда, с великой неохотой. – Ладно, отложим жестокую казнь на будущее. А ты, рядовой Стволлут, оштрафован на пять дневных окладов!

– Есть на пять окладов! – выкрикнул я счастливо.

– Всем спать, – зло бросил тысячник и удалился с фонарем под мышкой. Кажется, он бормотал себе под нос: «Наср, на десять надо было… Или на двадцать… Или вообще навсегда… Убить его надо было».

Вслед за ним во мраке растворился побитый Зак. А может, он с самого начала слинял, под шумок. Я сел в траву – ноги почти отказывались держать. Такая бурная ночь могла доконать даже самого стойкого диверсанта.

Однако ее события, как скоро выяснилось, еще не закончились. Не успел я толком растянуться на земле, как под мою рубаху залезла теплая и крепкая женская рука.

– Кажется, я подоспела очень вовремя, человек, – прошептала Зийла мне на ухо. – Еще секунда, и твои внутренности полетели бы на корм жукам-могильщикам. Спасение жизни требует достойной платы.

– Так ты не знала, что меня собираются расстрелять?

– Нет, конечно. Я за другим шла и теперь это получу…

– А вдруг нас застукают?..

Я собрался продолжить расспросы, но Зийла приложила палец к моим губам, а потом и у меня самого пропало всякое желание трепаться о пустяках.

* * *

Как только тысячник Боксугр принялся снаряжать оружие, Люсьен тихо приблизился к нему и расположился в двух метрах за спиной. Это позволяло, во-первых, предотвратить убийство соратника с вероятностью, близкой к абсолютной. А во-вторых, завладеть «глазом дракона» – удобным и отлично знакомым оружием дальнего боя. Да и ликвидировать враждебного гоблина так, чтоб об этом не узнали повстанцы – Стволов и Маггут не в счет, они соратники, – будет легко. Впереди целая ночь, и времени для того, чтоб обставить гибель тысячника как несчастный случай, должно хватить. О таком благоприятном стечении обстоятельств можно было только мечтать. Гомункулус на всякий случай пригасил сияние органов зрения.

Внезапно планы Люсьена по овладению оружием оказались грубо сорваны. Появился лишний свидетель, десятник Зийла. Гоблинша высказала несколько веских аргументов против убийства Стволова, чем полностью сбила боевой настрой тысячника. Если бы Люсьен обладал привычкой сержанта, он мог бы скрипнуть керамическими зубами от досады. Вместо этого гомункулус понизил уровень боевой готовности и отступил в джунгли.