им вопросы задавал. А когда сестра ваша Ясна в деревню ездила? А раньше она кого лечила? А сколько желудей ей тёмная сила дала? А вы сколько нашли? А Малёк когда-нибудь до этого на людей кидался? И ещё много других вопросов задал. Братья честно на всё ответили, за что отец Мигобий их долго хвалил и сказал, что без своего покровительства сломанное древо их не оставит. А им ещё испытания предстоят! Испытания в верности сломанному древу! На что братья дружно уверили отца Мигобия в своей полной преданности истинной вере.

— Ну что же, дорогие мои? — улыбнулся своей самой доброй улыбкой отец Мигобий. — Идите пока с благословением сломанного древа. Да Малку вашему желаю виздороветь поскорее!

— Можете и не желать. Выздоровел он, — хмуро ответил Гудим. — Сегодня уже за столом сидел, как ни в чём не бывало кашу трескал. И ни единого шрамика на нём нету!

Онемел тут отец Мигобий, аж рот раскрыл!

— Не может бить такого… Он же весь в язвах да ожогах биль! На нём живого места не биль! Он одной ногой у сломанного древа биль! Как?

— Яська его лечила. Пока мы его несли, она шла рядом да бормотала что-то. А дома на лавку положили, так на нём ни одной раны уже и не было. Утром уснул, а в обед на ноги поднялся. Прав был отец Патон, ведьма она. А теперь ещё и Малька в своё колдовство втянула.

— Ви домой больше не ходите. Опасно там. И не говорите ни с кем. Похоже, вся семья ваша в колдовстве замещана. Только ви с помощью сломанного древа спаслис.

— Как это все? А матушка? А батюшка?

— Так батущка ваш узли колдовские резал?

— Так это наузы, их все у нас в деревне и вяжут, и плетут, и режут!

— Вот! А не с деревни ли ведьма, сестра ваша, свою ересь привезла? Оттуда! А скажите, читали ви когда-нибудь в наших мудрих книгах про какие-то узли?

— Нет, не читали!

— Значит, всё это ересь и колдовство!

— Во дела? А мы жили и не думали даже… Хорошо, отец Мигобий, не пойдём мы больше домой, и говорить ни с кем не будем. Тут где-нибудь примостимся.

— У меня под лестницей чуланчик есть. Ви там как раз и поместитесь. Заодно и по дому что сделать поможете.

— Ох, благодарствуем, отец Мигобий! Добрый вы человек. Жаль вот, отца Патона не стало.

— Сгубила его ведьма ваша, но ничего, доберёмся и до неё.

— Не наша она! Отрекаемся мы от неё! — воскликнул Гудим.

— Отрекаемся! — повторил Потим. — Нет у нас больше сестры!

Малёк каши от пуза налопался да опять на печку полез, а как выспался, так Охлуп с Калиной его на лавку усадили да допрос устроили. Что случилось? Как было да кто виноват? Ясна в это время за печью сидела да рубаху вышивала, заодно и слышала всё.

Рассказал Малёк, как оно было, ничего не утаил. А что таить-то, чай не сделал ничего зазорного, да и не чужие люди пред ним, а родители. Кто ещё как не они вразумят да помогут? Как до Ясны рассказ дошёл, так Охлуп её из-за печки позвал, пред собой поставил, строго велел сказывать — как дело было? После её сказа решил народ на вече собирать да пастырей чёрных на чистую воду выводить! Это где же видано, чтобы детей таким страшным истязаниям предавать? Где слыхано, чтобы народ без зазрения совести обманывать подложными исцелениями? Да как можно сыновьям головы морочить да против родни настраивать? Вот ужо покажет он дармоедам чёрным! Схватил он тулуп, уж и шапку надел, да Ясна глаза на него подняла и говорит:

— Не ходи, батюшка. Не поверят тебе люди.

— Как так не поверят? Я же правду говорить буду! И вы подтвердите!

Подошла Ясна к Мальку, рубаху на нём задрала:

— Как мы подтвердим, что пытали его, коли на нём ни единой ранки нету, и даже шрамика не осталось? Как мы докажем, что исцеления подложные, коли ни плотника, ни подружки его в городе нет давно? А вчерась меня звали прачку спасти, ту, что плотника до исцеления на своих ногах бегущего видела, да не успела я. Отрава слишком сильная была. А метельщика того дня в кружале по пьянке убили. Вот и нет никого, чтобы слова подтвердить. От яйца же след до сих пор показывают, как глубоко оно стену проело.

— Так это ж простое яйцо было! Я видел! — вскинулся Малёк. — И это из его рукава оно выскочило, а не я бросал!

— По всему городу слухи ходят, что изо рта у тебя пламя пыхало, а глазами ты стены буравил. Кухарка клянётся, что дымом в проходе ещё целую ночь воняло. А у стражника, что яйцо со стены убирал, на пальцах ожоги возникли, но отец Мигобий, слава сломанному древу, их быстро вылечил, — грустно сказала Ясна.

— Вот те раз! Выходит, люди уже думают, что это ты, Малёк, на отца Патона покушался? — сник Охлуп. — Вона как… Вот это святоши… А где эти два охламона? Чего они там делают? Пойду заберу их оттуда, да чтобы духу их там больше не было!

— Не пойдут они, батюшка, — тихо проговорила Ясна. — Уверены они в силе сломанного древа да пастырям чёрным в рот смотрят. Не пойдут.

— Я им не пойду! Пусть только попробуют!

Нахлобучил он шапку да на храмовое подворье побежал. Гудим с Потимом к его приходу как раз ворота храмовые чинили. Воротина осела немного, и брус затворный с натугой заходить стал. Потим воротину придерживал, а Гудим бревно подтёсывал. Тут Охлуп на них и налетел:

— Сколько можно тут бездельем заниматься! Хватит ужо! Ни помощи от вас не стало, ни дохода! А ну марш домой!

Испугались братья! Гудим с перепугу чуть топором руку не оттяпал, но хранило сломанное древо, только кожу немного поранил. Так и встали они пред отцом, как два столба. С одной стороны, он конечно родитель. Он и кормил, и защищал, и воспитывал, и делу учил, да притом всегда добр и справедлив был, и любили они его. Но с другой стороны — колдун, как ни крути! И вот теперь его тёмные свойства наружу прорвались. Вишь как орёт? А отец Мигобий предупреждал, что говорить ни с кем из родственников нельзя!

— Чего встали как два пня? Вам что было сказано? Мне два раза повторять?

Вздрогнули братья, Потим вроде вперёд подался, но Гудим, немного оправившись, остановил его, и на отца глядя, сказал: