– Не путайте меня. То, что случилось у вас, вполне может быть временным отступлением… Или доказательством моей правоты, между прочим. Зачем строить коммунизм, зачем отказываться от прав личности в пользу общества, зачем надрываться, если все все равно придет к коммунизму? Так или иначе, ведь это определено развитием общества, социальными законами и тому подобными категоричными вещами… – Старик замолчал.

Севку это выступление не потрясло. Может, потому, что по сравнению с возможной гибелью Севки все коммунизмы и капитализмы на свете казались мелкими и ничтожными.

– То есть вас нельзя никому показывать. И это значит, что лучше убить.

Севка шмыгнул носом.

– Но Евгений решил повременить. И выдвинул один очень забавный аргумент… – Старик еле слышно засмеялся. – Такой хитрый довод… Если мы, сказал он, поверим в то, что вы действительно попали к нам из будущего, и если вы действительно настолько опасны для всего хода истории, то вам нужно сохранить жизнь для того, чтобы научиться выявлять других посланцев в прошлое…

– Попаданцев, – сказал Севка.

– Простите?

– Попаданцев. У нас их так называют.

– У вас знают, что люди попадают в прошлое? – удивился Евграф Павлович.

– Нет, у нас много про это пишут. Книги. Фантастические. Наши в прошлом называются попаданцами.

– Понятно. Пусть – попаданцев. Если вы не один такой? Если таких, как вы, – много? И вас подставили Евгению специально для того, чтобы потом шантажировать? Что тогда? Они ведь могут быть куда более информированными и подготовленными, чем вы… Могут быть обучены скрываться. Кстати, в двадцатых довелось мне читать некоего Берроуза, из фантастов. Так у него герой переносится на Марс в голом виде. Может, и во времени можно путешествовать только голышом? Вы как полагаете?

– Орлов был одет.

– К моменту вашего прибытия – да. Откуда он взял форму и оружие, вы не знаете. Он мог снять ее с убитого. Отобрать. Попросить…

– Мне нужна твоя одежда, – хмыкнул Севка.

– Да, нужна одежда. Потом он прибыл за вами, но не успел вам открыться… Хотя да, вам он отчего-то решил не представляться… И тут… – Старик замолчал, на этот раз минут на пять.

Севка молчал, таращась в темноту.

– Интересная мысль мелькнула, – сказал Евграф Павлович. – Забавная. И даже не просто фантастическая, а еще и детективная.

– Поделитесь?

– Потом. Обсужу эту мысль с Евгением, и мы решим…

– Убивать меня в свете новых открытий или нет? – осведомился Севка.

– Может быть, и это, – прозвучало со стороны двери.

– Евгений! – радостно воскликнул старик, вставая с дивана. – Ты здесь давно?

– И весьма. Когда я вошел, молодой человек все еще лежал на полу, вы с ним беседовали, учили уму-разуму, и я решил не вмешиваться. Вы свет не включили специально? Пытаетесь испугать товарища Залесского темнотой?

– Не хочу морочить голову с затемнением, – пояснил Евграф Павлович.

Комиссар прошел мимо Севки, повозился с полминуты возле окна, позвякивая кольцами шторы на карнизе. Вернулся к двери и щелкнул выключателем.

Лампа под абажуром была не слишком яркой, но Севка зажмурился и даже прикрыл глаза рукой.

– На чем он вас расколол? – спросил комиссар, усаживаясь за обеденный стол напротив Севки.

– Расколол – сильно сказано. – Старик сел справа от Севки. – Мы не подумали, что нужно снять фотографии со стены. А он, нужно отдать ему должное, их не только заметил, но и рассмотрел. Так что образ болтливого старичка пришлось свернуть почти сразу. Не соответствует как-то фотокарточкам.

Комиссар внимательно посмотрел на Севку, встал со стула и подошел к фотографиям. Остановился, заложив руки за спину и раскачиваясь с носка на пятку.

– Что вас особо заинтересовало, Всеволод Александрович? – не оборачиваясь, спросил комиссар.

– Та, где вы с парнем, моим одногодком, – ответил Севка, глядя на скатерть не отрываясь. – Понятно, что мы с ним похожи…

– И что еще понятно?

– Понятно, почему вы тогда в меня не выстрелили, в блиндаже, – сказал Севка. – Рука не поднялась?

– Вы полагаете, я мог успеть выстрелить? – Комиссар повернулся на каблуках, сделал шаг и остановился перед Севкой.

– В момент, когда я влетел в блиндаж, – нет, наверное. Но потом, сразу после моего выстрела… Вы так ловко достали пистолет. Когда услышали об Орлове. Бац – и ствол у вас в руке…

Пистолет вдруг оказался в руке комиссара, напротив Севкиного лица.

– Вот так, – даже не вздрогнув, сказал Севка.

Комиссар спрятал пистолет в карман кителя. Улыбнулся невесело.

– Это правда. Я успел рассмотреть ваше лицо. В последний момент, нужно сказать.

– А мне Орлов сказал: кричи и лицо показывай начальнику. Как-то так и сказал. Наверное, на это рассчитывал.

– Может быть, – задумчиво кивнул комиссар. – Очень может быть…

– Я чаю приготовлю, – предложил Евграф Павлович.

– Никита приготовит, вы дайте ему команду. Мы же с ним одновременно приехали. Он пошел на кухню, а я устроился в коридоре, на табурете. И, кстати, какую идею вы хотели со мной обсудить?

– Никита! – позвал Евграф Павлович, выглянув в коридор.

– Да, Евграф Павлович, – ответил Никита и возник в дверном проеме, как чертик из коробочки.

– Вы не могли бы озаботиться ужином на… – Старик оглянулся на комиссара. – Петрович тоже здесь? Или в машине?

– Я его отпустил пока.

– Значит, ужин на четверых, – сказал старик. – Там что-то из продуктов есть в кладовке… кажется.

– Я привез продукты с базы. – Никита глянул хмуро на Севку через плечо старика и ушел на кухню.

– И что там у нас за идея? – спросил комиссар.

– Простая идея. Очень простая. Отчего мы с тобой решили, что Орлов и этот молодой человек заодно? – Евграф Павлович вернулся к столу и остановился, положив руки на спинку стула.

– Не знаю… Оба имеют, возможно, какое-то отношение к путешествиям во времени…

– Может. Только один ни черта о нашем времени не знает, а второй…

– Если это вообще он, – напомнил комиссар, садясь на диван. – Если это вообще Данила. Возраст…

– Шрам. Всеволод вспомнил о шраме.

– И что? Мы с вами и не такие фокусы проделывали. Последний раз я видел Орлова в двадцать первом. И ему было двадцать пять лет. Как и мне, кстати. А сейчас…

– Мы же договорились, что фактор путешествия во времени мы будем принимать во внимание. – Старик потер руки. – Иначе все наши разговоры превращаются в ничто. В фикцию, в романы господина Стокера о вампирах.