Шелдоновский театр назван в честь основателя, заказчика строительства Гилберта Шелдона, архиепископа Кентерберийского, бывшего ректором Олл-Соулз-колледжа и другом Кристофера Рена. С самого начала, со дня торжественного открытия в 1669 году, здание театра использовалось для разных целей: здесь проводились праздники первокурсников и церемонии присуждения степеней, прежде проходившие в университетской церкви Св. Девы Марии, а также собрания конгрегации университета, выборы канцлера, доклады и концерты. Целые поколения ученых, студентов, писателей, политиков, знаменитостей со всего мира в лучшие минуты своей жизни выходили на эту сцену под барочным Небом Добродетели, написанным Робертом Стритером. На потолочной росписи Религия, Искусство и Наука одерживают верх над Завистью, Невежеством, Ненавистью и Недоброжелательством – весьма оптимистическая аллегория академической повседневности.

В Шелдоновском театре выступал Гендель, а в 1834 году там стоя аплодировали герцогу Веллингтону, новому канцлеру университета, который, к вящей радости студентов, запинался, когда говорил по-латыни. В этом театре звезда французского деконструктивизма Жак Деррида в 1992 году пережил успех, в котором отказал ему чересчур трезвый Кембридж. А годом раньше Джованни Аньелли, глава Fiat, был причислен здесь к оксфордской знати и первым из промышленников был приглашен читать в Шелдоновском театре ежегодную лекцию, Romanes Lecture, самую знаменитую публичную лекцию университета. Эта традиция была заложена премьер-министром Гладстоном в 1892 году и продолжена такими яркими ораторами, как Теодор Рузвельт, Карл Поппер и Сол Беллоу, в разное время выступавшими в Шелдоновском театре, но всегда – в Тринити-терм (последний триместр года).

В одну из майских суббот я посетил церемонию присуждения академических степеней. С фотоаппаратами и легко читаемой гордостью на лицах в зале сидели родители, гости и сами соискатели, плотно вжавшись в самые неудобные в Англии скамьи партера и галереи, поддерживаемой облицованными мрамором деревянными колоннами.

Вслед за герольдами, вооруженными серебряными церемониальными жезлами, на сцену вышел вице-канцлер в сопровождении двух прокторов (представителей дисциплинарной власти университета). Они стали выкликать кандидатов, колледж за колледжем. Те, в мантиях и шапочках, постепенно собрались на сцене, позади главы своего колледжа, представлявшего их вице-канцлеру. Теперь над каждым из соискателей он производил академический «удар посвящения», хлопая Библией по их академическим шапочкам, – недаром иначе эта церемония называется Bible bashing (хлопок Библией). После этого выпускники покинули помещение, чтобы вскоре вернуться во всем блеске новых мантий и уже в качестве бакалавров, магистров и докторов засвидетельствовать почтение вице-канцлеру со всеми необходимыми поклонами или реверансами.

«Бросьте. Мне все нравится, но не ждите, что я пойму, к чему все это», – говорит американец Харви Меткалф в романе Джеффри Арчера «Ни пенни меньше, ни пенни больше», когда ему пытаются объяснить смысл церемонии.

В Шелдоновском театре проходит также самый главный из всех оксфордских обрядов, Encaenia, праздник Обновления в конце каждого академического года, всегда в среду девятой недели последнего триместра, то есть в июне. Приглашенные канцлером «благородные мужи, главы колледжей, доктора, прокторы и джентльмены» являются облаченными в разноцветные мантии в соответствии с факультетом и ученой степенью – ярко-красные, темно-синие, серые – и разыгрывают большой академический спектакль.

После Lord Crewe’s Benefaction (традиционного завтрака с фруктами и шампанским) в одном из соседних колледжей процессия big wigs (больших париков) тянется вниз по улице к Шелдоновскому театру, где присуждаются почетные докторские степени в непременном сопровождении латинских речей, поклонов, многократного снятия и надевания канцлером берета – церемониала более сложного, чем старинный кастильский придворный ритуал. Далее по протоколу – ланч в Олл-Соулз-колледже и пикник в саду Тринити-колледжа: клубника со сливками и много шампанского, так много, что некоторые герои дня заканчивают сутки «дурацкой походкой в стиле Монти Пайтона».

Йозеф Гайдн и Исаак Стерн, архиепископ Десмонд Туту и германский президент Роман Херцог, генеральный секретарь ООН Кофи Аннан и президент Евросоюза Романо Проди, а также Надин Гордимер, Симус Хини, Вилли Брандт, Анна Ахматова, Джуди Денч – список получивших в Шелдоновском театре степень Почетного доктора даже длиннее, чем лицо Маргарет Тэтчер, узнавшей в 1985 году, что осталась без нее. Чтобы Оксфорд отказал в почетной докторской степени премьер-министру «из своих» – такое случилось впервые, в знак протеста против ее университетской политики. На этот выпад Железная леди ответила тем, что основала в Кембридже кафедру своего имени по изучению предпринимательства – «дамской сумочкой – по Оксфорду».

Завершающий классический аккорд на Брод-стрит – здание Кларендон-билдинг (1711–1715). Монументальный портик с колоннами, музы на крыше балюстрады. Здание, похожее на храм, Николас Хоксмур проектировал для университетской типографии, рассматривая его как своеобразные пропилеи к царству учености, к школам и Бодлианской библиотеке – попасть туда можно через проход под цилиндрическим сводом.

Здание Кларендон-билдинг названо в честь первого графа Кларендонского, одного из влиятельнейших советников Карла I в период гражданской войны. Его сочинение «История великого мятежа» (1702–1704) стало бестселлером, а полученного гонорара хватило на финансирование строительства нового здания университетской типографии. Лишь в 1830 году издательство Oxford University Press переехало оттуда в новое, более просторное, помещение, а в Кларендон-билдинг разместились личные апартаменты вице-канцлера; остальные помещения отошли Бодлианской библиотеке. В подземном этаже перед мониторами сидят «бульдоги» (охранники университета). Там же в сейфе хранятся серебряные церемониальные жезлы, доступные при необходимости в любой момент.

Тед Ист, бывший маршал университета, показывает мне церемониальный жезл теологического факультета. На набалдашнике выгравировано EGO SUM VIA («Я ЕСМЬ ПУТЬ»), внизу – продолжение из Библии VERITAS ET VITA («ИСТИНА И ЖИЗНЬ»). Выступая перед канцлером, герольд держит жезл набалдашником кверху; а когда сопровождает вице-канцлера – наоборот. Таковы тонкости оксфордских ритуалов.

В том, как лорд Петер Уимзи делает предложение Хэрриэт Вейн, есть стиль, и это оксфордский стиль: буднично, насколько это возможно возле светофора на перекрестке с Холивелл-стрит, он вдруг страстно по-латыни произносит: Placetne, magistra («Вы это одобряете, леди/учительница?») Так обыгрывается формула, звучащая в Шелдоновском театре во время церемонии присвоения академических степеней, когда кандидат должен вот-вот стать магистром. Ныне, как и тогда, студенты собираются в угловой пивнушке King’s Arms, сокращенно называемой KА, – это один из самых популярных в их среде баров, где по-прежнему звучит живая музыка и льется эль из «хорошо темперированных» бочек. Трактир носит свое название с 1607 года в честь короля Якова I и, как и «Митра», принадлежит одному колледжу – Уодхэму, арендующему для своих студентов верхние помещения этого и соседних домов. Тяжелый сладкий дух витает над стенами Уодхэм-колледжа, разносясь над Паркс-роуд; это аромат белой липы. Но не спешите идти в сад. Нигде в Оксфорде вы не найдете более впечатляющих образцов специфической колледжской архитектуры начала xvii века. Строительство Уодхэм-колледжа началось в 1610 году, а в 1613 году оно уже завершилось – все построили одним махом, и с тех пор ничего почти не менялось, только расширялось. На фронтисписе входного двора изображены оба основателя, Дороти и Николас Уодхэмы, землевладельцы из Сомерсета, а над ними возвышается статуя Якова I. Классическая симметрия проекта и фасадов сознательно подчеркивает элементы средневекового стиля: готические окна, венец из зубцов, потолок трапезной на опорных балках, веерный свод сторожевой башни.