не меньшую боль. Однако это не было причиной, по которой он не написал им. Независимо от того, бросили они его или нет, они все еще были его семьей, и он знал, что каждое слово в каждом письме, которое он мог бы написать, будет тщательно изучено инквизицией. Учитывая почти панику, охватившую весь Храм с тех пор, как весть о сокрушительных морских победах Чариса - и даже более того, письмо Стейнейра великому викарию - дошли до Зиона, Клинтан будет искать новых жертв. Искать дополнительную кровь, чтобы успокоить своих коллег-викариев. Диннис не собирался помогать ему и жертвовать другими членами его собственной семьи просто из-за какого-то неосторожного слова, какой-то фразы в его письме, которую можно было вырвать из контекста.

Но он надеялся, что хотя бы одно из его писем дошло до Эйдорей. Что бы инквизиторы ни обещали ему, он сомневался, что кто-то из них это сделал. В конце концов, какое обещание было обязательным для еретика-отступника? С человеком, осужденным - а Диннис был осужден задолго до любого официального судебного разбирательства - за продажу своего покровительства самому отпрыску Шан-вей? В преднамеренной лжи совету викариев и великому инквизитору, чтобы скрыть свои собственные грехи и еще большие грехи, совершаемые еретиками и богохульниками его падшего архиепископства? Почему какое-либо из его писем должно быть кому-то доставлено?

Однако они забрали их все, чтобы доставить, как-то использовать против него или просто избавиться от неотправленных. И они отказали ему в какой-либо бумаге, кроме как для того, чтобы писать на ней эти письма. Но они не знали, что у него был другой источник бумаги. Они также не подозревали, что Жэйсин Канир был не просто посетителем. Что примас Гласьер-Харт очень тихо вызвался принимать от него сообщения.

Сначала Диннис заподозрил какую-то сложную ловушку, организованную инквизицией. Эта мысль длилась, возможно, целых тридцать секунд, прежде чем он понял, насколько это было абсурдно. В тот момент он начал беспокоиться о смертельном риске, который возложил на себя Канир от его имени, и он отказался от услуг архиепископа с улыбкой, которая, как он надеялся, сказала другому человеку, как он был невыразимо благодарен.

Но затем, когда он изучил Писание свежим взглядом, и особенно когда он внимательно прочитал разделы "Озарений", написанные великим викарием Эвирахардом, он понял, что все не так просто. Вопрос не только в том, чтобы Канир доставил письма, которые могли каким-то образом послужить собственным нуждам или целям Динниса.

Эвирахард недолго был великим викарием, и когда Диннис обдумывал его краткий вклад в "Озарения" с точки зрения своего собственного нынешнего положения, он точно понял, почему это произошло. Святой Эвирахард не мог быть желанным гостем в коридорах власти Храма. Очевидно, он плохо понимал, как ведется "игра", и, что столь же очевидно, его усилия по реформированию нажили ему множество опасных врагов. Действительно, Диннис подозревал, что большая часть ненависти Клинтана ко всей семье Уилсин была почти институциональной, восходящей к великому викарию Эвирахарду Справедливому.

И когда он прочитал слова святого Эвирахарда столетней давности и вспомнил ясноглазую преданность и веру Пейтира, пра-правнука этого давно умершего великого викария, он осознал то, чего у него самого никогда по-настоящему не было. Что-то, чего он отчаянно хотел для себя. И в этом признании он понял, что действительно есть два письма, которые ему нужно отправить. Два письма, которые ни один инквизитор никогда не должен был видеть. И вот, он нашел свою записную книжку в самом Писании. Он не мог поверить, что Бог или архангел Лэнгхорн будут завидовать ему за ее использование, не учитывая задачу, для которой она ему была нужна.

Канир даже не вздрогнул, когда Диннис протянул ему туго сложенный листок бумаги, когда они пожали друг другу руки в знак приветствия при его следующем визите. Диннис был уверен, что видел, как напряглись мышцы на щеках другого человека, видел внезапную вспышку беспокойства в глазах Канира, но все, что сделал архиепископ, - это незаметно сунул записку в карман сутаны.

Несмотря на все остальное, что произошло, Диннис не боялся, что Канир мог передать свою записку в руки инквизиции или предать его доверие. Нет. Здесь, в самом конце своей жизни, Эрейк Диннис наконец-то выполнил свои служебные обязанности, и он каждую ночь молился, чтобы Жирэлд Адимсин и Пейтир Уилсин прислушались к последним указаниям, которые он им послал.

В конце концов, это было не так уж много, не после жизни, которую он так расточительно растратил. Это было просто единственное, что он мог сделать.

Он сложил руки перед собой, прислонившись к ним лбом в безмолвной молитве. Он не знал, как долго он сидел там, молясь, прежде чем внезапный громкий щелчок замка в двери его камеры вырвал его из состояния медитации.

Он медленно выпрямился, со всем достоинством, на какое был способен, и повернулся лицом к двум верховным священникам в пурпурных одеждах ордена Шулера с эмблемой "пламя и меч". Инквизиторы носили строгие черные накидки и перчатки палачей, которыми они были, а их глаза были безжалостными и холодными. Полдюжины храмовых стражников позади них были бесстрастны, их лица скрывали то, что они могли чувствовать, но в каменных взглядах инквизиторов несомненно были удовлетворение и ледяная ненависть.

- Пора, - решительно сказал ему старший из них, и он кивнул.

- Да, это так, - ответил он со спокойствием, которое поразило его самого. Ему показалось, что он, возможно, тоже заметил удивление в глубине глаз шулеритов, и эта возможность доставила ему странное удовольствие.

Один из стражников выступил вперед с тяжелыми наручниками. Его взгляд был неохотным, почти извиняющимся, и Диннис посмотрел на старшего инквизитора.

- Это действительно необходимо? - спросил он.

Инквизитор несколько долгих, напряженных мгновений смотрел ему в глаза. Затем он медленно покачал головой.

- Спасибо, - сказал Диннис и шагнул вперед, опираясь на трость, когда занял свое место в центре пустого квадрата стражников. Это было не совсем так, как если бы он каким-то чудесным образом сбежал и избежал своей участи просто потому, что они не сковали ему руки. Кроме того, нужно было рассмотреть... соглашение, которое он заключил с Клинтаном, не так ли?

- Мы пойдем, отец? - спросил он, оглядываясь на старшего инквизитора.

* * *

Это прекрасное утро, - подумала швея по имени Эйлиса. - Более чем прохладное, как это часто бывает в мае, здесь, в городе Зион, с дующим с озера Пей бодрящим бризом, но наполненное солнечным светом. Огромная, красивая площадь Мучеников была