* * *

Покидая Ростов, великий князь узрел юную холопку. И хоть была она еще отроковицей, но обещала превратиться через год-другой в стройную, пригожую девицу.

Спросил:

Чья девка-то?

Тиун ответил поспешно:

Князь Константин из Углича привез, да так и прижилась.

Девку на себя беру, — бросил князь Андрей и велел собрать ее. — Зовут-то как?

Дарьей, — снова ответил тиун. — Только уж ты, князь, не обидь ее, смирна она.

Твое ли дело, старик…

Повыла Дарья да и села в телегу. А чтоб не сбежала, приставили к ней для догляда молодого гридина Любомира.

Везут Дарью, а рядом гридин на коне и на нее поглядывает. Гридин собой пригож, рослый, широкоплечий, все норовит в глаза Дарье заглянуть. И невдомек ей, что он уже утонул в ее голубых очах.

Млеет Любомир, и сердце счастливо постукивает. Догадался: не любовь ли к нему явилась? Одно ему невдомек: зачем великий князь забрал отроковицу во Владимир.

* * *

Лето на осень повернуло. Первые заморозки тронули траву. Она прижухла, и лист на деревьях прихватило. Ярче заалела рябина, ждала зимнего снегиря. Заметно укоротился день.

Сразу же за городом, где лес почти подступил к крепостной стене, гридин Любомир поставил силки. Хитро приспособил на лису и изловил-таки, крупную, огненную. Обрадонался: не для себя изловил — для Дарьи. Снял шкуру, вычинил и принес в холопскую, где Дарья жила.

Будет тебе шапка в зиму, — проговорил он, смущаясь.

Покраснела Дарья, однако от подарка не отказалась. Никогда и никто не баловал се. А гридин ей приглянулся еще с того дня, как везли ее во Владимир из Ростова.

На княжьем дворе Дарью приставили к княгине Анастасии. Строга княгиня, но Дарью не обижала. А вот великого князя Дарья побаивалась — всегда хмур и взгляд колючий. Заметил он, что гридин Любомир на Дарью заглядывается, одернул сурово:

Холопка эта не для тебя, гридин.

Озадачил Любомира, призадумался тот, почему князь сказал так.

* * *

Незаметно и осень миновала, зима не заставила себя ждать. Завалила снегом Русь, замела дороги, заковала реки в ледовые мосты, давят морозы.

По первопутку, едва унялась погода, приехал во Владимир из Москвы князь Даниил Александрович. Великий князь встретил брата в сенях. Обнялись и, дождавшись, когда Даниил скинет шубу и шапку, направились в гридницу.

Великий князь удивился приезду брата: московский князь в последнее время наезжал редко. Но не спросил, что привело Даниила во Владимир, решил дождаться, когда тот сам расскажет. А Даниил не спешил, посетовал на скудную дань: в полюдье столько собрали, дал бы Бог до нового урожая дотянуть. А еще пожаловался на бедность Московского княжества, посокрушался, что отец, Александр Ярославич, его, Даниила, обидел. Видать, решил, коли Даниил молод и несмышлен, спорить не станет, так дал ему в удел малую волость…

Великий князь слушал молча. Да и о чем речь вести? Чай, не на него, Андрея, Даниил жалуется, а на отца.

Ко сну Даниил отошел, так и не заведя разговора, с чем приехал. И лишь на другой день, когда собрался уезжать, сказал:

Ты, Андрей, великий князь, над всей Русью встал. Так к чему еще глаз положил на Переяславскую землю? Поди, ведаешь, что князь Иван завещает ее мне после смерти своей?

Великий князь отвел глаза, пробормотал:

Еще князь Иван жив, а ты, брат, делишь шкуру неубитого медведя.

Нет, Андрей, не хочу меж нами распрей и оттого приехал к тебе, чтоб помнил и на Переяславль не зарился.

Что плетешь?

Истину зрю. Не чини мне обиды, не озли меня.

Аль с угрозами?

Кой там. Не заставляй нас с Иваном слезами омываться, управы у хана искать.

Ухмыльнулся князь Андрей:

На великого князя замахиваешься? Думал, ты ко мне, Даниил, с добром. Я ведь тебя любил как брата меньшего.

Коль любишь, так и чести. Помни, отец у нас один — Невский.

Мне ли не ведомо? Аль я от отца отрекаюсь? Поди, не забыл, как он завещал о единстве Руси печься? Оттого и хочу, чтоб вы все под единой властью ходили.

Под твоей?

Я — великий князь.

Ну-ну…

С тем московский князь покинул Владимир.

* * *

Зимой князья и бояре отправились в полюдье, объезжала деревни, собирали дань. Ехали санные поезда в сопровождении дружин. Нередко дань приходилось отнимать силой. Да и по лесным дорогам ватаги гулящего люда подстерегали обозы, лютились с гриднями топорами и рогатинами, шестоперами и вилами-двузубцами.

В деревнях смерды твердили: мы-де прошлым летом ханским баскакам двойную дань отдали.

Великий князь сам в полюдье не поехал, послал тиуна с дружинниками. Месяц объезжал тиун села и деревеньки, а на обратном пути свернули в Переяславскую землю — с переяславских смердов дань собирать. Но тут мужики стали на дороге. Староста первой деревни, угрюмый бородатый смерд, уперся:

Мы князю Переяславскому дань платим, уезжал бы ты добром, тиун.

Озлился тиун, велел гридням отстегать старосту плетью.

Ты, староста, и все вы, смерды, под великим князем ходите, такоже и князь ваш Иван. Как великий князь повелит, так тому и быть.

Взяли гридни хлебные запасы смердов, забрали солонину в бочках, кожи и холсты, какие бабы наткали, и уехали.

Староста в Переяславль, к князю Ивану, поспешил, и тиун великого князя не успел еще во Владимир вернуться, как переяславский князь узнал о произволе великого князя. А на следующий день из Переяславля в Москву в санях отъехал князь Иван, дабы с князем Даниилом совет держать о бесчинстве великого князя Андрея Александровича.

* * *

В опочивальне стены новыми, смолистыми досками обшиты, а потому пахли сосной, а еще сухими травами. В волоковое оконце хитро заглянул краешек луны, будто намеревался подсмотреть. Где-то за печью, что в другой горнице, застрекотал сверчок, да так ладно у него получалось — то короткими, то длинными переливами. На дворе мороз трескучий, зима в силу вошла, а в княжеских хоромах жарко, дров не жалеют — эвон, леса какие. Еще с осени дворовые холопы навезли, полениицу сложили целую гору, до самой весны хватит.

Князь Андрей Александрович вошел в опочивальню тихо, стараясь не шуметь, чтобы княгиня Анастасия не пробудилась. Разоблачился. Босые ноги утонули в медвежьей шкуре, раскинутой на полу. Улегся на широкой деревянной кровати, на осколок луны поглядел. Чего он в опочивальню заглядывает? Не Анастасией ли залюбовался? Есть чем. Молодая, ядреная, рядышком разбросалась, горит, коснись — обожжет. Князь даже опасается: слишком горяча. Однако сам себе не признавался, что стар для нее, потому и ревнив.