о себе, что он государь».[417] Капрал поверил, и слух распространился по Царицыну и дошел до Дона. Когда в тюрьму к Ф. И. Богомолову явились посланные от донских казаков, то самозванец прибег к этому же средству убеждения. По словам одного из казаков, Степана Певчего, Богомолов открыл грудь и Певчий увидел на теле беловатого вида крест. «Точно такой же имею я, — прибавил Богомолов, — на лбу и на плечах».[418] Гаврила Кремнев, приводя к присяге своих сторонников, тоже показывал на ноге крест, который должен был служить неопровержимым доказательством его царственного происхождения.[419] Следовательно, мотив «царские отметки на теле» продолжал существовать в его специфическом традиционном виде.

Д. Самозванцы 60-х — начала 70-х годов XVIII в. изображают свои скитания как результат гонения «праведного» и «прямого» царя. Некоторые из них в момент объявления оказываются просто благородными бродягами, другие присваивают себе какую-нибудь временную личину. В отличие от самозванцев XVII в. они называют себя не беглыми казаками, иноками и т. д., а дворянским недорослем (Н. Кретов), вахмистром гусарской команды (Н. Колченко), капитаном (Г. Кремнев) и т. д.

Двое самозванцев считают нужным, чтобы скрывающийся император носил «временную» фамилию Богомолова. Свидетельствует ли это о том, что Ф. Казин-Богомолов знал о самозванстве Г. Кремнева — «капитана Богомолова» и изображал дважды избежавшего расправы, как это позже делал Е. И. Пугачев, или фамилии этой придавался особый смысл и значение (ср. Нечай, позже Пугач, Метелкин и т. д.)? Характерно, что тот же Г. Кремнев велел крестьянам называть себя «надежею-государем», как позже будет называть себя Е. И. Пугачев.

К1(К2) + L. Различен, но в целом тоже очень типичен характер обещаний и пожалований, которые провозглашались самозванцами. Так, Гаврила Кремнев, изображая себя «капитаном Богомоловым», говорил, что он «послан с указом», будто в курении вина не будет запрещения и в течение 12 лет не будет сбора подушных податей. После того как Г. Кремнев «признался», что он — Петр III, он, по свидетельству С. Бухоного из с. Новосолдатского, обращался к его односельчанам со следующими речами: «Детушки, замучены вы; подушные деньги наложены на вас чежелые, но те деньги будут сложены, а собираться будет с души по два гарнца хлеба». Отставной вахмистр С. Мезинцев на допросе показал, что Г. Кремнев обещал сложить подушную подать на 12 лет, заменив ее сбором с души по четверику муки и по два гарнца круп[420] и т. д. Давал он обещания и отдельным лицам (например, сержанту Тибекину — произвести в поручики). Антон Асланбеков принимал от крестьян жалобы на помещиков и, видимо, обещал наказать виновных. Беглый сержант Великолуцкого пограничного батальона Николай Мамыкин рассказывал в разных местах Нижегородской губернии (1765 г.), что Петр III жив и примет скоро государство, обещал от его имени, что «крестьян всех отпишет за себя и подушных денег с души будет по рублю».[421] При появлении И. Колченко пошел слух, что он едет «рассматривать Малую Россию»,[422] т. е., видимо, отменять на Украине крепостное право или по крайней мере разбирать жалобы крестьян на помещиков.

Как видим, круг обещаний и пожалований не очень широк и характер обещаний различен. Чаще они связаны не с уничтожением крепостной зависимости, а с ослаблением гнета или различными льготами. Характерен мотив, выдвигавшийся Н. Мамыкиным и знакомый нам из истории «дубинщины» и других волнений середины XVIII в., — желание крестьян перейти из помещичьих в государственные. В соединении с призывом расправиться с помещиками и устанавливать казачье устройство этот мотив будет позже звучать и в указах Пугачева. Он отражает реакцию крестьян на массовое раздаривание земель и крепостных, производившееся при Екатерине II (было роздано около 1 млн. человек).

Отметим еще некоторые особенности деятельности самозванцев предпугачевского времени, которые интересны для анализа развития легенды в 1773–1774 гг. Некоторые наиболее крупные самозванцы считают необходимым обзавестись своим «двором» или по крайней мере сослаться на поддержку известных сановников или генералов. Г. Кремнев называет двух своих соратников генералом Румянцевым и генералом Алексеем Пушкиным.[423] По словам Ф. Каменщикова, вместе с Петром III в Троицкую крепость приезжал губернатор Волков. Однодворец Трофим Клишин, рассказывая в 1772 г. в г. Козлове о том, что Петр III жив, «ныне находится у донских казаков и хочет идти с оружием возвратить себе престол», одновременно утверждал, что о всем этом «и сенатор Мельгунов знает».[424] Н. Кретов говорил, что «об нем-де знают гр. З. Г. Чернышев и Н. И. Панин, да и государь-де цесаревич Павел Петрович известен».[425] Ф. Казин-Богомолов обзаводится собственным «государственным секретарем» (капрал Бухалов) и т. д.

И, наконец, значительную роль в распространении легенды играли неожиданные свидетели подлинности «царя Петра III». Обычно это солдаты, казаки или другие лица, бывавшие в Петербурге. Так, распоп Лев Михайлов утверждал, что Г. Кремнев — несомненно спасшийся император, так как «будто он, бывши дворцовым певчим, знавал его маленьким и нашивал на руках».[426] Казаки Марусенок и Лучинкин признавали в Ф. Казине-Богомолове Петра III, но высказали и некоторые сомнения: «Хотя сей признаваемый бывшего и отменен, однако же, может статься, он, как много лет тому минуло, переменился».[427]

К. В. Сивков весьма внимательно обследовал среду, в которой действовали и из которой выходили самозванцы в последней трети XVIII в., и пришел к выводу, что наряду с крестьянством и казачеством значительную роль играли однодворцы южнорусских уездов, полумиллионная масса которых как раз в эти десятилетия окончательно лишалась привилегий, унаследованных от предков, поселенных когда-то на южных границах Московского государства. Интересна с этой точки зрения и география распространения легенды и действий самозванцев — губернии Воронежская, Черниговская, Нижегородская, Нижняя Волга, Дон, Сибирь, Приуралье, т. е. значительная часть территории, на которой через несколько лет вспыхнет пламя крестьянской войны под руководством Е. И. Пугачева.

Ни одному из перечисленных самозванцев не удалось ни возбудить, ни возглавить более или менее значительное народное движение.[428] Некоторые из них приобретали 200–300 сторонников, другие не добивались даже столь незначительного успеха. И все же факты, с ними связанные, рисуют картину большой напряженности социальных отношений. Характерно и то внимание, которое все больше и больше уделяется самозванцам правительством Екатерины, несомненно уже предчувствовавшим события, готовые разразиться. И, наконец, анализ развития легенды в предпугачевское время помогает выяснить, хотя бы в общих чертах, ее состояние и формы к тому времени, когда ею воспользовался Е. И. Пугачев.

ПУГАЧЕВСКАЯ ВЕРСИЯ ЛЕГЕНДЫ О ПЕТРЕ III И ЕЕ ФОЛЬКЛОРИЗАЦИЯ

Не подлежит сомнению, что Пугачев не только знал легенду, но и слышал о деятельности некоторых самозванцев. Известно, например, что он отожествлял себя с Ф. Богомоловым, утверждал, что его арестовывали в Царицыне и отправляли в ссылку в Сибирь, но ему удалось и на этот раз убежать.[429] Тем самым он присваивал себе не только