Выпрямившись, держась рукой за колпак кабины, он надменно произнес:

— Клянусь пресветлым Айденом! Я — нобиль Аррах бар Ригон, сын Асруда бар Ригона, пэра империи! Но это не значит, что я готов поверить всякой чепухе. У вас есть машина для быстрого обучения, так? — Залар кивнул. — Ну и прекрасно. Отец рассказывал мне о подобных вещах.

— Чем больше вы знаете, тем проще нам установить контакт. — Теперь Залар казался довольным. — Прошу вас взойти на борт, благородный нобиль. — Он отступил в сторону, сделав широкий приглашающий жест.

— Зачем? — Одинцов не двинулся с места. Его флаер по-прежнему лежал на воде в двух метрах от большого корабля. — Повторяю: чего вы хотите от меня?

— Я собираюсь доставить вас в Ратон, на южный материк, — пояснил Залар. — Мы, в некотором роде, спасательная экспедиция и…

— Спасать полагалось раньше, и не меня. Я в спасении не нуждаюсь и не прошу вас о помощи. Аррах Эльс бар Ригон сам доберется туда, куда ему нужно.

— И куда же нужно Арраху Эльсу бар Ригону? — с улыбкой спросил смуглый Залар, справившись с удивлением. Он видел варвара, молодого, заносчивого и упрямого, как ребенок, и, вероятно, решил, что противоречить ему не стоит.

Одинцов, уже вошедший в роль, усмехнулся в ответ.

— Я направлялся в южные пределы, в царство светлого Айдена, — заявил он. — Конечно, я знаю, что там живут люди, а не боги… отец мне говорил… Но теперь мои намерения изменились. Я возвращаюсь в Айден.

— Но почему?! — На лице Залара снова промелькнуло удивление. Его спутники, два похожих на хайритов молодца, напряженно прислушивались — видимо, плохо знали ксамитский.

— Человек должен жить там, где родился и вырос, — произнес Одинцов. — Я разгадал тайну, теперь я знаю, что вы есть, знаю, что отец не рассказывал мне сказок. Этого достаточно. Мне нечего у вас делать.

Залар в задумчивости глядел на него.

— Пожалуй, это мудрое решение, мой юный друг. Вы изменились, и, кажется, к лучшему… Но мы поговорим об этом позже. Прошу вас, взойдите на борт, чтобы Омтаг и Хрон могли проверить вашу лодку. Без нее вам не добраться домой. Воздушные дороги короче земных.

Одинцов кивнул и перепрыгнул на борт корабля. Его вид после долгих странствий в океане оставлял желать лучшего: дочерна загорелый, обросший бородой, в ветхой набедренной повязке. Пахло от него тоже не очень приятно.

— Простите, я не спросил сразу… — в замешательстве молвил Залар. — Вы ранены или больны? Нуждаетесь в помощи… ээ… целителя? Хотите привести себя в порядок, умыться, поесть? Мы ваши друзья, Эльс, и все здесь к вашим услугам.

— Я здоров, но еда и лохань с водой мне не помешают. — Взгляд Одинцова скользнул по лицам южан. Не опасны, отметил он. Спокойные, уверенные в себе люди, не таящие зла, не замышляющие предательства. На Земле такие тоже есть, но пока немного. А сколько их тут? Сотни тысяч? Миллионы? Миллиарды?

Залар кивнул ему и направился к трапу, к хрупкой на первый взгляд лесенке из светлого пластика, что вела наверх. Одинцов шагал следом. Поднявшись до середины, он обернулся. Авиатор — Омтаг или, возможно, Хрон — отступал к дальней стене, держа в руках какое-то устройство, и золотистый флаер, приподнявшись с воды, неторопливо вплывал в трюм. Вероятно, погрузочная операция была элементарным делом.

Через час, сытый, чистый и облаченный в комбинезон, Одинцов сидел в уютном салоне. Его овальные стены плавно переходили в потолок и были изнутри прозрачны, внизу плескался океан, солнечный свет играл на водной поверхности, и временами среди волн всплывала темная спина Засса. Смуглый копался в шкафчиках у переборки, что-то перекладывал, бормоча под нос невнятные слова. Внешне он был не похож на Виролайнена и все же напоминал его манерой держаться или, возможно, пронзительным взглядом и резкими быстрыми движениями. Тоже адепт знания, мелькнуло у Одинцова в голове.

Наконец Залар шагнул к нему, разматывая тонкий кабель. С одной его стороны свисала пара дисков, с другой — плоский футляр величиной с ладонь.

— Вот устройство, о котором вам рассказывал отец. Это, — он протянул Одинцову диски, — нужно приложить в вискам. Так, правильно… они сами прилипнут… В футляре лента с записью языка и руководством по управлению летающей лодкой. Тут, Эльс, много сотен слов, самых необходимых, и все они перейдут сюда, — смуглый коснулся пальцами лба, — прямо в ваш мозг. — Его объяснения были рассчитаны на интеллект ребенка.

Одинцов задумчиво покачал футлярчик на ладони.

— Что еще я могу узнать с помощью таких лент? — спросил он.

— Все, что угодно, но не очень быстро. Не больше одной записи в день, иначе мозг не выдержит нагрузки. Вы знаете, что такое мозг?

— Знаю, — раздраженно ответил Одинцов. — Не считай меня полным кретином. По-моему, это известно даже дикарям с Понитека.

— Простите. Вы готовы?

— Сейчас…

Он глядел на плоскую коробочку в своих руках. Чудесный прибор, который, возможно, изобретут когда-нибудь и на Земле… Изобретут наверняка, лет через сто или двести… Должно быть, на Юге, в этом Ратоне, есть множество других чудес, но лучше не вводить земных правителей в соблазн и не соблазняться самому. Новое знание подчас опасно, а чужое — опасно вдвойне, это повод к войнам, к переделу мира и смерти миллионов. Такая уж на Земле геополитика!

— Я готов. — Одинцов поднял на южанина глаза. — Что нужно сделать?

— Нажмите здесь и постарайтесь расслабиться.

Он нажал.

* * *

Прошла половина фара — принятой в Ратоне единицы времени. Фар примерно равнялся ста пятидесяти земным минутам, и в сутках Айдена южане насчитывали десять фаров.

Теперь Одинцов это знал — как и меры расстояния, веса и объема, географические наименования, названия животных и растений, птиц и рыб, минералов и цветов спектра, машин и инструментов, ремесел, наук и искусств. Морской народ, к которому принадлежал его знакомец Засс, назывался с'слиты, слово это являлось сокращением двух других — ас'са селит, младшие братья, живущие в океане. Профессия авиаторов имела название «стаун», что значило «летающие» или попросту летчики. Кроме этих сведений, память Одинцова обогатилась еще двумя или тремя тысячами слов. Он с удивлением обнаружил среди них айденские и ксамитские — «войско», «властелин», «полководец», «война»… Все эти понятия были взяты из варварских наречий, что говорило о миролюбии южан. Впрочем, в этом он не сомневался, — ведь Найла, его милая маленькая Найла, не умела убивать.

Были и другие слова, вполне понятные Георгию Одинцову, землянину, но неясные Арраху бар Ригону, нобилю империи. Энергия, космос, гравитация, вещество, названия машин и приборов, научные термины… Их оказалось не очень много — лента включала лишь основы технологических знаний и инструкцию по управлению флаером. Но вывод был ясен: южане достигли высот, неведомых на Земле.

Если бы там, в мире Одинцова, существовала Атлантида и если бы атланты превосходили разумом прочих обитателей планеты, мир его был бы похож на Айден: высокоразвитая цивилизация и страны воинственных дикарей. Но Атлантида являлась всего лишь красивой сказкой. Сейчас на Земле все были дикарями — и те, кто запускал ракеты к Марсу, и те, кто поедал червей в австралийском буше или в джунглях Амазонки. С точки зрения Ратона — дикари, все дикари! Ибо плоды технической мысли землян служили разрушению и уничтожению.