— Очень трудно понять, что королю нравится, а что нет. Иногда надо просто набраться терпения. Порой его величество резко меняет мнение. А… герцог де Бофор?

— Сегодня утром отправился в Турень… Но мне казалось, сестра моя, что вы об этом знали?

— Откуда мне знать? Право, не понимаю, — сухо заметила Анна Австрийская, нервным жестом помахивая небольшим элегантным веером, призванным защитить ее лицо от жаркого огня в камине.

Сильви, сидевшая среди фрейлин, вдруг потеряла нить разговора. Королева и герцогиня Вандомская заговорили тише, но девушка услышала достаточно. Инстинкт ее не подвел. Этот якобы «врач» был, конечно, не кем иным, как Франсуа Вандомским, герцогом де Бофором. Чтобы услужить королеве, он ввязался в весьма опасную авантюру. Ведь речь шла о секретной переписке между королевой и братом короля герцогом Орлеанским. Если только кардинал об этом узнает…

В течение следующих дней Сильви дважды побывала уРишелье. Мадам де Комбале сама приходила за ней и сама провожала обратно. Эти визиты проходили точно так же, как и первый. Сильви пела, а всесильный министр меланхолично поглаживал одну из своих кошек. Он задавал Сильви пару на вид совершенно обычных вопросов о ее детстве у Вандомов. Потом выпивал вместе с ней бокал испанского вина или мальвазии, затем передавал ее на попечение мадам де Комбале.

Во время последнего посещения кардинал подарил ей несколько золотых монет. Сильви не хотела их брать. Ей было неприятно получать плату. Но кардинал почти рассердился:

— Хорошенькой девушке всегда нужны украшения, чтобы появляться при дворе. Кроме того, какое-то время мне не придется наслаждаться вашим пением. Двор переезжает в Сен-Жермен. Королю нравится праздновать Пасху там. А я сам завтра уезжаю в мой дворец в Рюейе.

Эта новость обрадовала Сильви. Честно говоря, ей совсем не нравились эти вечера во дворце кардинала. Иногда его высокопреосвященство не закрывал глаз, а пристально и настойчиво рассматривал ее, приводя девушку в смущение. Кроме того, однажды она встретилась там с бароном Жюстеном де Ла Феррьером. Несмотря на все заверения, данные его хозяином, он молча поглядывал на нее, облизывался, словно кот, подстерегающий мышонка. И Сильви это немного напугало.

С легким сердцем они с Жаннеттой готовились к отъезду, чтобы следовать за королевой в Сен-Жермен. Юная горничная просто сияла от радости, чем заинтриговала хозяйку:

— Чему ты так радуешься? Ни я, ни ты не знаем, понравится ли нам в Сен-Жермене.

— Я в этом уверена. Я только надеюсь, что там за нами наконец перестанут следить.

— Следить за нами? Что ты такое говоришь?

— То, что вы слышите. Всякий раз, как мы выходим за покупками или отправляемся в гости к господину де Рагнелю, за нами постоянно следует мужчина. Выглядит он как лакей из хорошего дома. Лицо приятное. Он нисколько не скрывается, и стоит нам оказаться на улице и сесть в портшез, он садится в следующий.

— И тебе не удалось выяснить, кто это такой?

— Это непросто. Он, в общем-то, не делает ничего плохого. Просто следует за вами даже тогда, когда вы вечером отправляетесь во дворец кардинала. Я об этом знаю, потому что как-то раз я тоже пошла следом за вами.

Сильви расхохоталась.

— Да, неплохую процессию мы, должно быть, составили! Почему ты мне ничего не рассказала?

— Я не хотела вас волновать. В конце концов, может быть, этот человек просто в вас влюблен.

— Что ж, посмотрим. Я впредь буду повнимательнее.

— Не мучьте себя напрасно. Когда мы вернемся в Париж, Корантен этим займется. Я ему уже об этом замолвила словечко! Но я просто очень рада, что мы едем в деревню. Там я чувствую себя лучше всего.

И Жаннетта отправилась складывать юбки Сильви, чтобы потом убрать их в сундук.

—Этой ночью убили еще одну, — объявил Теофраст Ренодо. Он нагнал Персеваля де Рагнеля под сводами Большого Шатле. Отсюда, идя по улице Сен-Дени, можно было попасть на мост Менял. — Это уже третья за последние два месяца.

— И кто же на этот раз?

Газетчик пожал плечами:

— Она была проституткой, как и предыдущие две жертвы. Одна из тех, кто работает на улицах. Им не понять, что так они более уязвимы.

— Ее можно увидеть?

— Можно. Идемте со мной.

Они вошли в правое крыло старой крепости. Там у лестницы, ведущей в залы заседаний, находился морг. За закрытой дверью с окошечком, позволявшим видеть, что происходит внутри, оказалась узкая комната с низким потолком, пропитанная дурным запахом. Здесь выставляли трупы, выловленные в Сене и те, что случайно находили на улицах. Они лежали здесь в своей трагической наготе, пока за ними не приходили монашки из расположенного поблизости монастыря Святой Екатерины. Сестры обряжали покойников в саваны и потом уносили их, чтобы похоронить на кладбище Невинно убиенных.

В этот день в покойницкой лежали два тела. Старик, которого рыбак вытащил своей сетью, и молодая женщина. При виде ее Персеваль содрогнулся. Перед ним лежало худенькое, обескровленное тело молодой девушки с длинными черными волосами. Она отдаленно напоминала Кьяру де Валэн.

— Как и остальным, ей перерезали горло, — отметил Ренодо. — И у всех жертв есть еще и вот это.

Он указал на красную восковую печать на лбу несчастной.

— Омега! — прошептал Персеваль.

— Вот именно! Это очень странная история. Но пойдемте! Не стоит здесь оставаться. Хотя и я привык, но в этом месте меня всегда бросает в дрожь.

Они вышли на свежий воздух с некоторым облегчением, хотя от расположенных недалеко Больших боен разносился довольно резкий, неприятный запах. Но стоял май, и серебристая полноводная Сена несла с собой запахи свежей травы и болота.

— Вы зайдете ко мне? — спросил Ренодо.

— Сегодня понедельник, — ответил Рагнель, силясь улыбнуться. — И вы знаете, с каким интересом я отношусь к вашим собраниям…

Они пошли между двумя рядами высоких домов, стоящих по обе стороны моста Менял. Они шли по направлению к острову Сите, Новому рынку и улице Каландр. Там в большом доме жил Теофраст Ренодо, и ему удалось разместить в одном здании свою семью, кабинеты редакции «Газетт», приют для несчастных, которых всегда было много рядом с собором Парижской Богоматери и Отель-Дье, и приличных размеров зал, где с 22 августа 1633 года каждый понедельник происходили так называемые конференции. Это была совершенно новая идея. На этих своеобразных собраниях без различия возраста и положения в обществе каждый мог выступить и поделиться своими соображениями по заранее выбранной теме. Ренодо проводил эти встречи уже четыре года, и ему удалось привлечь некоторое количество завсегдатаев, в основном буржуа, которых интересовал не только их кошелек и которые пытались все вместе дать ответы на вопросы о добре и зле, мучившие их гражданскую совесть. На самом деле издатель «Газетт» создал некий народный противовес тем изысканным салонам «исследований и курьезов», что существовали в домах знати. Их организовывали большей частью члены парламента, например де Месме и де Ту. Их состояние позволяло проводить исследования и покупать научные труды. Женщин туда не пускали ни под каким видом. Но те в ответ устраивали свои собственные заседания, где собирались жеманницы и остроумцы. Идея созывать такого рода «конференции» пришла в голову Ренодо через два года после создания «Газетт». Они позволяли ему рассказать о своей работе, обеспечивали некоторую вполне солидную известность и иногда помогали узнать самые интересные новости. Он всегда гарантировал анонимность тем, кто сообщал их. Король и Ришелье, тайные, но влиятельные авторы «Газетт», всегда настойчиво этим интересовались.