чай со стариком Гумом, как она сбежала от всех тех, кого интересовала лишь ее лучшая подруга из зеркала, как она увернулась от детского дома, от тюрьмы, как не скатилась до торговли своим телом и не осталась жить на улице. Сегодня, в самом конце пути, я благодарю богов, пусть все это время они и не особенно были со мной.

Я приготовила чаю для Гума, отказавшегося пить кофе, который я берегу в укромном местечке для Рика. Он сидел передо мной на кухонном стуле, малость сгорбленный, будто выстиранный, и не переставал водить ложечкой по чашке. Глинь-глинь. Долгое молчание. На дворе стояла осень, но послеобеденные часы были светлы. Он странно смотрел на меня, изучал мельчайшие детали, лишь глаза его были живы и полны лихорадочного огня. Он пугал меня. Гум нервничал, и я чувствовала, что он готов на все. На все, непонятно ради чего. Наверное, чтобы забрать меня. Или чтобы предаться воспоминаниям. Он завел разговор о нашей первой проделке, это было летом 1947 года…

«Помнишь, Ло, тот мотель со смешными кроватями, которые начинали вибрировать, если закинуть туда монетку в двадцать центов? Ты сломала эту штуку, повредила механизм, прыгая на кровати и пытаясь заставить ее вибрировать сильнее. Даже изголовье, и то отвалилось, а каркас весь прогнулся, и нам пришлось уматывать, будто ворам…»

«Да, я помню…»

А потом он спросил:

«Что ты делала все это время, моя Ло? После… после меня?»

«Все и ничего. Я поехала с Клэром, немного пожила у него, не в штате Нью-Йорк, а в его доме в Калифорнии. А потом мне пришлось выживать – спать на улице, есть из помоек, считать каждый цент. Я даже побывала в приюте, ты себе не представляешь…»

«Этот Клэр, это он тебя выкрал?»

«Нет, я сама с ним поехала. Но идея принадлежала ему, это был его план».

«Почему, Ло?»

«Я не знаю. Чтобы что-то поменять, полагаю».

«Поменять что?»

«Жизнь».

«И тебе удалось? То есть, я пытаюсь сказать, с ним тебе было лучше, чем со мной?»

«О нет, Гумми! Нет…»

Не знаю почему, но мне не хотелось разочаровывать его. У него был такой побитый вид, такой… добродушный и безобидный. Я никогда не видела его в таком состоянии. Обезумевшим и разбитым одновременно, будто ему больше нечего было терять, нет, скорее, будто он уже все потерял.

Он все спрашивал, настаивал, снова и снова. В результате я выложила правду о Клэре. Со всеми деталями. Рассказала о его грубости, об угрозах, о фильмах и о жизни в замке… Гум хватался за голову, глаза его становились похожими на пылающие больничные окна. Теперь я уверена, что Гум отыщет Клэра и прикончит. Я не сомневаюсь: я ясно увидела это в тот момент, когда говорила ему о фильмах, предназначенных для просмотра на стенах «честных» мужчин.

Я часто представляла себе этот миг как миг мести и освобождения. Гум поражает Клэра пулей в грудь, словно огромного гризли из замка, а сам, повинный в убийстве, заканчивает жизнь на электрическом стуле. Оба моих демона, наказанные друг другом. Я мысленно управляла ими и думала, что мне станет лучше от этого. Но нет. Этим вечером мне все безразлично. Я даже не буду читать газеты: мне плевать на то, что станет с ними обоими.

Самая странная и выбивающая из равновесия сцена этой патетической встречи произошла снаружи – возле старой маминой машины, на аллее, ведущей к трассе. Перед тем как уехать восвояси, Гум обернулся, посмотрел на меня долгим взглядом и спросил, почти содрогаясь, любила ли я его… да, любила ли…

Я не знала, что ответить: я никогда об этом не задумывалась!

Я вернулась домой в тишину и покой. От рыжего сентябрьского солнца наш дешевый паркет из деревянных досок сверкал, словно очень старый настил на тонком паруснике, разрезающем морскую гладь. Я приложила руки к своему животу, почувствовала, как ребенок толкается, и подумала о Ное. Я костями почувствовала, что Бог выбрал меня, меня, чтобы я основала новое небо и новую землю.

Я пережила потоп и божий гнев, но сегодня наконец все начинается.

Долорес Гейз, которую называли Лолитой, к несчастью, умерла при родах в затерянном на северо-западе Соединенных Штатов городке Грей-Стар. Это произошло в день Рождества 1952 года, ей было семнадцать лет.

Несмотря на заявления доктора Джона Рея-младшего, ее дочь Анна выжила и сама оставила потомство: детей и внуков, чьи имена мы не раскроем, чтобы они продолжали жить спокойно. Что же до Гумберта Губмерта, Гума, или же Гумми, как и писали в газетах в то время, он умер в тюрьме от инфаркта миокарда 16 ноября 1952 года, предварительно разыскав и убив Клэра Куильти. Он ушел из жизни за несколько дней до начала процесса по своему делу.

Но какой бы ни была его судьба, все наши мысли устремляются к Долорес-Лолите, от которой осталась лишь стопка истрепанных тетрадей. Эта девушка пронеслась в нашем небе словно комета. И под стать комете сгорела, очутившись в земной атмосфере. Долорес-Лолита оставила за собой огненный след, заметный и по сей день.

Благодарность автора

Хочу выразить благодарность Жан-Полю Энтовену за чтение книги и за его поддержку.

Также спасибо Жоану Зарке, Кларе Телье-Савари и Жоффре Ле Гильше за их энтузиазм.

Сноски

1

Il m’aimait. Grasset, 2004.

2

Как было упомянуто в предисловии, предложения, выделенные курсивом, в оригинале дневника были подчеркнуты или написаны другим цветом.

3

В дневнике на французском.

4

«Черная полоса» Делмера Дэйвса, 1947 г.

5

«Эта прекрасная жизнь» Фрэнка Капры, 1946 г.

6

Песня Перри Комо, 1947 г.

7

«Убийцы» Роберта Сьодмака, 1946 г.

8

Песня Френсиса Крейга в исполнении сестер Эндрюс, 1947 г.

9

Скорее всего, имеется в виду повторная радиотрансляция или передача отрывка пресс-конференции Чарли Чаплина в отеле «Готам» в Нью-Йорке, данная по случаю выхода его фильма «Месье Верду» в 1947 году.

10

Китайский театр Граумана – известнейший кинотеатр Лос-Анджелеса, расположенный в огромных размеров здании по бульвару Голливуд, 6928, где с 1920 года показывают премьеры. Именно здесь в 1940-х годах проходили церемонии вручения премии Оскар.