– М-да, – беззвучно пробормотал я себе под нос. – Ну, я теперь выбираю первый вариант.

Вернувшись, я задумался. И вот как теперь быть? А всё жадность и желание насолить князю хоть так. Как это низко было забирать этот серебряный сервиз, мне бы одной ложки хватило и трезубой вилки. Ладно, делать нечего, трофеи я уже не брошу, жаба не даст, я её знаю, значит, будем думать, как уйти не только с подворья князя, но и вообще из города. Все вещи и трофеи лучше схоронить где в леске, а потом уже можно вернуться да убрать проблему с моими поисками, уничтожив двух главных кандидатов на это. Василия и Вознесенского. Только они могут проявлять активность в поисках, остальным это не нужно, постараются забыть обо мне, тем более в начавшейся борьбе за трон. Эффект бабочки? О чём вы? Плевать я на это хотел, своя рубаха ближе к телу, изменится ли будущее, мне тоже было всё равно. Я живу тут и сейчас, а не в будущем, это для меня уже прошлое, так что как выйдет, так и выйдет. Главное – придумать, как свалить отсюда, да ещё не потревожив пикеты.

Вот я сидел и думал, и ночь казалась не такой и длинной для всех моих планов. Уходить по подворьям соседей? Так это какой шум-то будет! Везде собаки, начнут гавкать одни, присоединятся другие, на шум и патруль прибежит. Это не подворье Вознесенского, где собаки меня знают и не гавкают, а с другими это не прокатит. Стрелять из лука тоже нельзя, след. Но надо что-то делать. Был бы кусок мяса, может, и удалось бы приманить собак на соседнем подворье, но это там, а мне нужно пройти десятки их. Вот сижу и думаю. А вообще, зачем мне десятки? На соседнем боярском подворье территории не меньше, займу сеновал там, отсиживаясь, когда-нибудь же пикеты и засеки отменят, тогда и уйду в леса, когда поиски беглых ворогов прекратятся. Хм, идея ничего так, мне нравится. Теперь надо как-то незаметно для боевого холопа перебраться к соседям. И как ни странно, в этом я особых проблем не видел. А тут строения вплотную друг к другу были. Этот сеновал разделяло всего два метра и забор между ними, с хозяйственной постройкой боярского подворья. Правда, что за постройка, непонятно, точно не сеновал, скорее скотник, шум птицы доносился изредка, так что перемахнуть забор и оказаться у соседей для меня не проблема. И холоп не помешает, это нужно сделать, пока он, делая обход, оказывается с другой стороны княжьего терема.

Я поступил вот как. Когда часовой ушёл, с частью вещей, всё зараз я просто не унесу, рук не хватит, покинул сеновал и спрятался за него. Тут между забором и бревенчатым строением сеновала, кстати, на первом этаже хранились сани, телеги, возок и разная упряжь, слуги устроили временный туалет, весь снег был исчёркан жёлтыми следами, точками и полосами. Некоторые даже устраивали соревнования по рисункам, эстеты. Так вот, натоптано тут и без меня порядочно. С разбега взметнувшись на забор, я покосился на вещи, лежавшие внизу на тропинке, с ними я бы не перебрался, и вздохнул. Нет, с этой стороны забора снег девственно чист, любой след будет заметен, и станет понятно, как чужак покинул подворье, быстро обнаружат. Спрыгнув обратно на подворье князя, я подхватил вещи и рванул к калитке. Часового всё ещё не было, так что открыл её и выбрался наружу, с обеих сторон вдали на перекрёстках ратники продолжали греться у костров и, ослеплённые ими, ничего не видели, так что я добежал по улице до соседнего подворья, бросив тут вещи, и, взметнувшись наверх, у меня это получилось только со второго раза, спрыгнул с той стороны, сразу попав в добрые ласковые пасти двух крупных дворовых псов, что молча с рычанием вцепились в мой кафтан. Вот охраны, похоже, не было, я сверху забора не увидел, и это хорошо. Один вцепился в руку, пребольно ущипнул, кусая, да только поздно, у меня в руках уже возник топорик, и я стал обухом раздавать удары. В этот раз псы голос подали, заскулили, больно, но теперь я их не отпускал, одного оседлал, держа ногами, второго за ошейник удерживал и лупил, пока они не легли, прижав уши, показывая, что сдаются. Лупил уже не от души, так, учил, кто тут хозяин.

Встав, я с подозрением посмотрел на псов. Отбежав, те стали кто вылизываться, кто чесаться, с опаской поглядывая на меня. Сразу бы так. Открыв калитку, я занёс вещи и, бегом добравшись до сеновала, который сразу нашёл, тут тоже второй этаж каретного сарая использовался, поднялся наверх, закопался, пока не устроил себе уютное гнёздышко. Оставив вещи, я отряхнулся от сена, вернулся на улицу и, подкравшись к калитке на подворье князя, она прикрыта была, но не заперта, слегка приоткрыл. Часовой, зевая, продолжал бродить вокруг дома, только за дом этот гад не ушёл, а скрылся в отхожем месте. Тут ещё один из псов, остальные, видимо, спали, подбежал и стал вынюхивать что-то у калитки, а я, присев, ждал с той стороны. Часовой, выйдя из отхожего места, увидел собаку, та хвостом радостно виляла, и пошёл не в обход, а к калитке. Гад. Удивившись, что та открыта, он выглянул, осматривая улицу, вдруг кто из дворни вышел, и, заперев её изнутри, направился снова в обход дома. А я, покинув сугроб, а прятался от часового за ним, прижался ухом к калитке и отчётливо слышал удаляющийся скрип наста. Когда тот стих, я с разбега зацепился руками за верх, подтянулся и, слегка выглянув, только лоб и глаза поверх забора, даже шапку снял, она высокая, убедился, что часовой зашёл за терем. Спрыгнув с той стороны, в сопровождении радостно подпрыгивающего пса я ушёл к сеновалу. Там забрал остальные вещи, постарался привести сено в прежний вид и, дождавшись очередного прохода боевого холопа, метнулся к калитке. Правда, сразу не уходил, вещи на улице оставил, вернулся, запер калитку, перелез через неё и побежал к боярскому подворью. Там тоже за собой калитку закрыл и, забравшись в своё убежище на сеновале, поел уже холодные, фактически ледяные щи. А разогреть не на чем, ничего, сунул подмышку и подождал, они заметно теплее через час стали, хотя и поморозили меня, и так с хлебушком скушал, а потом, когда снаружи уже светало, отправился спать, завернувшись в одеяло и шубу.

* * *

В этот раз спал я не так и много, часов шесть. Замёрзнуть успел, видимо мороз сильный был, вот и проснулся, продрогнув. Немного пошевелившись, чтобы разогреться, я выбрался из шубы и, надев рукавицы и поправив шапку, выбрался из сена на небольшую свободную площадку. Вниз вёл люк с лестницей, а имелись рядом створки ворот, через них сюда на второй этаж вилами забрасывают сено. Тут сухое хранится. Для непосредственной кормёжки живности – коней, коров и коз, но ещё четыре больших снопа находится на территории, эти на весну. Выбирался из сена я осторожно, а перед этим внимательно прислушивался, нет ли тут кого. Осторожно выглянул в щель наружу. Что день, я и так видел по свету, что падал в эти щели. Я с некоторым удивлением рассмотрел не только подворье боярина, у которого скрывался, помнится, тот был думным боярином, фамилия вроде Плихеев, но и были отчётливо видны въездные ворота на подворье князя Вознесенского. Хм, тут метров девяносто до них, фактически прицельная дальность уверенного попадания. А ведь у меня в колчане стрелы с маркировкой князя Вознесенского, он свои стрелы всегда метит по-особому. Я этой истории уже не застал, но как-то на охоте он насмерть разругался с другом о том, чья стрела убила секача, за грудки хватались, вот с тех пор и метит их. Красной краской кольца наводит у оперения, сразу понятно, чья стрела. Я пока краску счистить не успел, а теперь порадовался этому. Серебро пропало, князя убили его же стрелой, а-а-а… я уже слышал крики людей на улице. Точно кто-то из его людей виноват, ату их. Надеюсь, у меня всё получится. Жалко ли мне их будет? Нет, пусть перетряхнут их, тоже есть за что не возлюбить этих снобов. Чем выше положение хозяина, тем выше нос к небу, тоже достать меня успели. Вернувшись за луком, я подготовил его и отобрал стрелу, долго это делал, поглядывая в щели, чтобы не пропустить выезд или, возможно, приезд хозяина. Выбор стрелы действительно был сложен, дело-то ответственное, поэтому проверил вес наконечника, он был широкий, в форме листика, так и назывался лиственным и применялся для охоты на птицу. При правильном попадании такой наконечник мог натворить бед. Наконец стрела подобрана, древко ровное, без кривизны, оперение сидит ровно, крутить не должно, так что я отложил оружие и стал делать зарядку, разгоняя кровь, потом отрезал холодного хлеба и, нарезав луковицу, стал есть. Хоть такая еда, и то в радость. Ещё пить хотелось, но кувшин, где ранее были щи, был пуст, а за снегом спускаться – слишком светло, день, точнее вечерело, придётся терпеть и ночи ждать.