Мне повезло познакомиться с его творчеством еще в детстве.

Довоенного издания книгу «Рассказы и легенды» я не могу забыть и в наши дни. Великолепная бумага, цветные иллюстрации, необычное содержание. Особенно легенды, включенные Ирвингом в книгу «Альгамбра». По профессии дипломат, Вашингтон Ирвинг почти 18 лет прожил в Европе, полюбил ее и Испанию считал своей духовной родиной.

На страницах книг Ирвинга живут и действуют рыцари, призраки, пираты, искатели сокровищ, зачарованные мавры, колдуны и звездочеты. Легенда «Об арабском звездочете», как уверяют пушкиноведы, и послужила для Пушкина канвой сюжета «Сказки о золотом петушке». Напомню. В некоем государстве изнемогающий от набегов воинственных соседей, дряхлеющий король обращается за помощью к арабскому колдуну и звездочету. Звездочет предлагает королю волшебную шахматную доску, резные фигурки на которой изображали два противостоящих войска, застывшие, пока на границах царства не наблюдалось движения враждебных сил. Но стоило появиться вблизи чужим войскам, фигурки (как и золотой петушок) оживали, начинали двигаться и сражаться. Звездочет предупредил короля: «Если помогать своему войску на доске тупым концом крошечного, как вязальный крючок, копьеца, то настоящее неприятельское войско на поле брани приходит в ужас и в панике обращается вспять. Но если колоть фигурки на доске острым концом, неприятели гибнут. Но не стоит увлекаться острым концом — жестокость навлечет беду».

Король не внял предостережениям звездочета и однажды, отражая на шахматной доске набег чужой рати на свои владения, сам укололся острым концом копьеца и умер.

Если обратиться к текстам «Сказки о золотом петушке» и «Легенды об арабском звездочете», то удастся обнаружить некоторые совпадения. Остановимся на самых важных. Первое, что не ускользает от внимания, — это наличие в обоих произведениях дуэта — престарелый правитель государства + волшебник-звездочет, которые при помощи чар пытаются отразить набеги воинственных недругов с востока. Второе — шахматная доска, которая незримо присутствует и в «Сказке о золотом петушке»: «…Вот проходят восемь дней, / А от войска нет вестей… / Снова восемь дней проходят, / Люди в страхе дни проводят… / Вот осьмой уж день проходит, / Войско в горы царь приводит…» В горы, заметьте.

Но почему для определения промежутков времени Пушкин берет восемь дней, а не общепринятые на Руси и в Европе семь и десять.

Цифра восемь не характерна и для русской народной сказки и в них никогда не встречается. Магическое число Руси — семь. Тогда откуда восемь? А вот откуда.

В сказку Пушкина восьмерка перекочевала с шахматной доски арабского звездочета: столько клеток на одной ее стороне. Или другое сходство: вспомним возвращение Дадона и его встречу со звездочетом: «Вдруг в толпе увидел он, в сарачинской шапке белой…» Сарачинская шапка — это арабская чалма, вместе с ее хозяином заимствованная Пушкиным у Ирвинга. И это не единственное заимствование. Но вот чего не бывало у Ирвинга, так это Шамаханской царицы, образа целиком пушкинского.

И о ней нам стоит поговорить подробнее, поскольку к теме нашей книги она имеет самое непосредственное отношение, хотя сарацинов в краях сибирских не водится. Но о ней чуть позже, а сначала о пророках и пророчествах самого Пушкина.

Пушкин оказался провидцем, изобразив в аллегориях «Сказки о золотом петушке» события, повторенные уже нашей советской действительностью. После двадцатилетнего царствования «лежа на боку» сонное царство потревожил сигнал с Востока, от Древней Шемахи, что по соседству с Баку и Сумгаитом. Близ нее в горах сталкиваются в жестокой битве братья-горцы и в ужасе от пролитой крови содрогаются недра гор землетрясением в Спитаке. Разве не этот самый сюжет наблюдали мы ежедневно на телеэкранах? Столкновения азербайджанцев и армян, кровавая междоусобица между грузинами и осетинами и рати десантников Додона на улицах Баку и Тбилиси: опасность грядет с Востока. В «Сказке о золотом петушке» Пушкин предсказал это потомкам Додона. Война хлынула из Ферганы и Афганистана. И вот уже режутся между собой братья-кавказцы. И плачут о своих сыновьях матери на берегах Севана, Туры, Куры и Терека. В Горном Карабахе и Древней Шемахе. Так кто она — шамаханская царица, из-за которой брат пошел на брата? Может, каспийская нефть? Возможно. Однако остановимся на Шемахе.

В поисках шамаханской царицы наткнулся я у Карамзина, в «Истории государства Российского», на сообщение, относящееся к царствованию ИванаIII: «Звук оружия изгнал чужеземцев из Астрахани, спокойствие и тишина возвратили их. Они приехали из Шамахи, Дербента, Шавкала, Тюмени, Хивы, Сарайчика… Земли Шавкальская, Тюменская, Грузинская хотели быть в нашем подданстве…» Эта фраза насторожила. Не могло быть, чтобы ошибся Карамзин. Но вот почему Тюмень рядом с Дербентом, Грузией и Каспием? Ведь присоединение Тюмени к России произошло гораздо позднее, уже во времена Ивана IV. Продолжаю дальше копаться в книгах личной библиотеки Пушкина. И вот присылают по межбиблиотечному абонементу прелюбопытнейший экземпляр: «Древняя российская гидрография, содержащая описание московского государства рек, протоков, озер, кладязей, и какие по них города и урочища и на каком оныя расстоянии, изданная Николаем Новиковым в 1773 году в Санкт-Петербурге». Очень нужная это была книга для путешествующего по России, в которой хороших дорог испокон веков не бывало, а для торговых, военных дел и перевозки грузов годились только развитые водные пути.

Посмотрим, есть ли в книге наша таинственная Шемаха-Шамаха? На пожелтевших от времени листах Шемаха, как не стоящая на водном пути, не упоминается. Зато отыскался соседствующий с нею Дербент: «А от Дербента восемьдесят верст, меж гор, у Хвалимского (Каспийского) моря городище Торки. А от Торков до устья Терека до Тюменского града сто восемьдесят верст. А от Тюмени до Астрахани четыреста…» Отсюда мне следовало сделать вывод, что Шамаханская царица родом из-под Тюмени.

Окончательно все перепуталось: Тюмень на Тереке и Астрахань по соседству. Не иначе как перепутали древние гидрографы Туру и Терек. Продолжаю осторожно листать страницы. И вдруг читаю: «А в Тобол реку за триста тридцать верст от устья Тобола пала Тура-река. А река Тура течет из горы, из Камени: против града Соли Камской восемьдесят верст. От Соли Камской, от Великия Тюмени за пятьсот пятьдесят верст. А от Тюмени сто двадцать верст пала Тура в реку Тобол».

И по сегодняшним меркам не слишком ошиблись в расстояниях древние гидрографы. Как не ошиблись они и в том, что в конце XVI века сосуществовали на карте России сразу две Тюмени: одна на Туре, другая на Тереке. Уважаемый Пушкиным академик Г. Ф. Миллер подтверждает это в своей «Истории Сибири», сообщая, что есть две Тюмени: Великая на Туре и Малая на Тереке. Но почему город, носивший до прихода русских имя Чимги-Тура, переименовался в Тюмень, не говорит никто. Но мы с вами попробуем разобраться с помощью летописей.

В мае 1483 года Иоанн III, великий князь московский, послал войско под начальством князя Федора Курбского-Черного и Ивана Ивановича Салтыка-Травина на вогульского князя Асыку и на Югру. Разбив вогуличей при устье реки Пелым, войско продолжило свой путь по Тавде, МИМО ТЮМЕНИ ДО СИБИРИ, а отсюда берегом Иртыша до Великой Оби в землю Югорскую…