Он слегка пожал плечами, но злой блеск светло-карих глаз показывал, насколько болезненна для него эта тема.

– Когда отец Аза вместе со своей очаровательной женой обнаружили, что парень-то, оказывается, «певец теней», его отправили в наш лагерь на выучку.

«Певец теней». Какие странные слова. Если это – титул, то весьма подходящий для Азриеля.

– Здесь я должен кое-что пояснить, – вмешался в разговор Риз. – Как и дематии, «певцы теней» встречаются редко. Все дворы на всех континентах стремятся заполучить хотя бы одного «певца», поскольку те умеют не только перемещаться совершенно бесшумно, но и способны чувствовать и слышать недоступное остальным.

Так вот почему Азриель постоянно окружен тенями! Может, они что-то нашептывают ему? Я украдкой глянула на него, но холодное лицо Аза оставалось бесстрастным.

– Когда Аза зашвырнули в наш лагерь, командир чуть не обделался от радости. Я же… я, считай, попал в лагерь совсем сопляком. Едва мать отняла меня от груди и я более или менее научился ходить, меня отправили в самое жуткое захолустье. Бросили в лужу с грязью: захлебнусь или выживу.

– Странно, как они не догадались сбросить тебя со скалы. Куда меньше хлопот, – фыркнула Мор.

– Вот-вот, – подхватил Кассиан, блеснув острыми зубами. – Поскольку я не потонул в грязи, то вырос, набрался сил, вернулся в лагерь, где родился, и узнал, что местные твари так заездили мою мамашу, что она умерла раньше времени.

И вновь за столом стало тихо, только тишина была иной. Я ощущала напряжение и бурлящий гнев тех, кто слишком много испытал на своем веку, кто выжил неимоверной ценой и потому… остро чувствовал боль других.

Риз снова сделал необходимые пояснения, его глаза заблестели, как прежде.

– Иллирианцы – непревзойденные воины, – сказал он. – У них полным-полно историй о победах и подвигах. Я уж не говорю о боевых традициях. Но они жестоки и придерживаются отсталых взглядов. Особенно в обращении со своими женщинами.

Глаза Азриеля отрешенно смотрели на стену окон за моей спиной.

– Они просто варвары, – сказала Амрена, и никто не посмел ей возразить. Мор закивала. – Они калечат своих женщин, чтобы те рожали побольше безупречных воинов и ни о чем другом не помышляли.

Последние слова Амрены заставили Риза сжаться.

– Моя мать была низкого происхождения, – сказал он, обращаясь ко мне. – С ранних лет она работала швеей в одном из многочисленных иллирианских военных поселений в горах. Когда к девочкам впервые приходили месячные, им… обрезали крылья. Это занимало считаные минуты, но навсегда калечило жизнь. Моя мать была своенравной и свободолюбивой. Она очень любила летать. Она предпринимала все, что в ее силах, только бы отсрочить приход месячных. Голодала, собирала запретные травы и пила их отвары. Словом, всячески противилась естественному развитию своего тела. Ей исполнилось восемнадцать, а менструаций по-прежнему не было. Ее родителей это очень удручало, если не сказать – пугало. Однако природа взяла свое. Месячные пришли в неудачное время, да еще в неудачном месте. Словом, кто-то из воинов учуял, решил выслужиться перед командиром и потащил к нему мою мать. Она вырвалась, взлетела и попыталась скрыться. Но опытным воинам не составило труда поймать ее в воздухе и привести к командиру. Ее уже привязывали к столбам посреди лагеря. И как раз в это время в лагере появился мой отец. Он совершил переброс, чтобы встретиться с командиром и обсудить готовность к Войне. Мою мать успели привязать к столбам, и она билась, как дикая кошка, стараясь вырваться… – Ризанд сглотнул. – Отцу хватило одного взгляда на нее, чтобы понять: это его пара. Тогда он затуманил солдат, что караулили ее.

– Как это – затуманил? – не поняла я.

Кассиан ехидно усмехнулся. Риз взмахнул рукой, и ломтик лимона, украшавший его порцию курицы, оказался в воздухе. Щелчок пальцами – и ломтик превратился в облачко тумана, остро пахнущее лимоном.

Я живо представила, какого цвета туман окутал столбы и будущую мать Ризанда и что́ случилось с телами караульных.

– Сквозь кровавую пелену тумана моя мать смотрела на своего спасителя. Она тоже почувствовала: он – ее пара. Тем же вечером отец забрал ее ко Двору ночи и объявил своей невестой. Мать любила соплеменников и тосковала по ним, но никогда не забывала, как они обращались с женщинами и какая участь грозила ей. Несколько десятков лет она убеждала отца запретить жуткий обычай. Но Война неумолимо приближалась. Отец не хотел злить иллирианцев, в помощи которых остро нуждался. Ведь они сражались на его стороне и погибали за него.

– Настоящий стратег, ничего не скажешь, – проворчала Мор.

– По крайней мере, к тебе он относился с большой симпатией, – возразил Риз, после чего продолжил рассказ: – Парные узы еще не означают любовь и согласие. Мои родители обладали совершенно несхожими характерами. Отец был холоден и расчетлив. Нередко даже жесток и коварен. Его с самого рождения готовили к тому, чтобы править и повелевать. Мать отличалась мягкостью и пылкостью. Ее любили все: от придворных до последней служанки. Через какое-то время она возненавидела отца, но при этом оставалась ему благодарна за сохраненные крылья и за возможность летать, когда и куда ей хочется. Когда я родился, подрос и тоже научился летать… Мать решила, что я должен как следует узнать иллирианский быт и традиции.

– Уж лучше скажи, что она хотела вырвать тебя из отцовских когтей, – сказала Мор, покачивая вино в бокале.

Азриель моргнул, освободившись от довлевших воспоминаний. Мор облегченно расправила плечи.

– И это тоже, – сухо согласился Риз. – Когда мне исполнилось восемь, мать отправила меня в иллирианский военный лагерь, где я должен был пройти боевую выучку наравне с другими иллирианскими мальчишками. Как любая иллирианская мать, она в первый же день привела меня на площадку для состязаний, оставила там и ушла, даже не оглянувшись.

– Она бросила тебя? – отважилась спросить я.

– Ни в коем случае, – возразил Риз, и в его голосе послышались свирепые нотки. Таким он бывал редко. – Мать осталась в лагере. Но для иллирианской женщины считается постыдным дрожать и сюсюкать над сыном, когда тот начинает учиться воинскому ремеслу.

Я удивленно вскинула брови. Кассиан засмеялся:

– Что с них возьмешь? Иллирианские предрассудки.

– Я был ужасно напуган, – без тени стыда признался Риз. – Меня уже успели научить владению магическими способностями, однако иллирианская магия была лишь незначительной их частью. То, чем владел я, у иллирианцев владели единицы. В основном чистокровные, могущественные воины.

Я невольно взглянула на сифоны Кассиана и Азриеля. Сейчас камни казались дремлющими.

– Несколько лет подряд я учился пользоваться сифоном. Загубил их не меньше дюжины, пока не сообразил: моя сила несовместима с возможностями этих камней. Разные виды оружия и затачиваются по-разному. Так и моя сила требовала иной «заточки».