В воскресенье, последний день каникул, школа взрывается шумом, суматохой, рыданиями мам и возбужденным гомоном девочек. Даже первоклашки, отдохнувшие за каникулы, рады возвращению к школьной жизни. Старшие девочки без заминки вписываются в школьную рутину — оживленно болтают с подружками, небрежно машут на прощанье родителям.

Отец Лекси не заходит внутрь вместе с дочкой и не дожидается, пока та втащит чемодан по ступенькам главного входа.

— Привет, — говорю я. — Хорошо отдохнула?

На следующий день после переполоха за ней наконец приехали. И с тех пор никаких страшных физиономий в окнах замечено не было.

— Вроде нормально, — отвечает Лекси. — Почти все время была сама по себе.

Она идет к своей комнате, и я помогаю ей распаковать вещи. Сверху лежит подарочная коробка с шампунем и кондиционером, по всей видимости, очень дорогими.

— Это вам. — Лекси протягивает мне серебристую коробку. — Та фигня, что вы мне дали, — полный отстой. — Она ухмыляется. — Я сделала, как вы сказали — налила ее во флакон от шампуня папиной подружки.

— И? — Я снимаю крышечку, вдыхаю аромат косметики, которую я покупала в прошлой жизни, и благодарно обнимаю Лекси. — Спасибо!

— Папа сказал, что волосы у нее пахнут восхитительно, и оба пропали на несколько часов. Мне никогда не победить. Я ему просто не нужна.

— Глупости, Лекси.

Интересно, когда именно человек становится невидимкой? При том, что никуда и не пропадал?

Голубая ленточка, скобки на зубах у одной и длинные светлые волосы у другой — я вспоминаю, как мысленно велела себе при следующей встрече с ними задать вопрос. Этих девочек я приметила в кабинете информатики довольно давно, еще когда Лекси заболела, но картинка на мониторе их компьютера отпечаталась в моем сознании. Я даже пробовала сама зайти на сайт с компьютера в комнате отдыха, но доступ оказался заблокирован. Чересчур усердный лаборант, надо полагать, или же судьба намекала мне, что от добра добра не ищут.

— Вы пожалуетесь мистеру Мак-Бейну? — Девчонка округляет глаза и одновременно опускает их долу — приемчик, который со мной не пройдет. Я их все знаю как свои пять пальцев.

— Может, да, а может, нет. Кое от чего зависит. — Самой не нравится, что я делаю, но у меня такая жгучая надобность, такой силы желание, что, возможно — только возможно, — они помогут мне заполнить крошечную частичку безнадежной пустоты, в которую превратилась моя жизнь.

— От чего? — спрашивает вторая девочка. Обе стоят передо мной, сцепив ладони на животах.

— От того, дадите вы мне попробовать или нет, — говорю я с таким видом, как будто женщине моего возраста просить о таком — в порядке вещей.

Они переглядываются, и я улавливаю робкую улыбку облегчения на их лицах.

— Вы это серьезно? — уточняет та, что повыше.

— А почему нет? — Я пытаюсь изобразить негодование. — Вы же не хотите, чтобы мистеру Мак-Бейну стало известно, чем вы занимаетесь на его уроках, верно?

Какая подлость, я сама себе противна. Однако другого выхода у меня нет.

— Не-ет, не хотим. Но если вы ему пожалуетесь про тот сайт, мы скажем, что не заходили.

— Думаете, он поверит вам, а не мне?

— Ага! Через школьную систему ограничения доступа на этот сайт не попасть, все такие сайты под запретом.

При мысли о крамольных сайтах девчонки корчат рожи и хихикают, но, по-моему, они просто психуют. Мой шантаж им нравится не больше, чем мне шантажировать их.

— И как же вы вошли? Я видела собственными глазами.

— А мы спецы!

— Фанаты компьютерные, — вступает блондиночка. — Технари, знаете ли. Мы это умеем.

— То есть нашли способ заходить на сайты, которые в школе запрещены? — Мне не верится. В отличие от этой парочки, я в технике мало что смыслю и всегда полагала: если что заблокировано, то заблокировано.

— Точно. Мы завели свой собственный сервер-заместитель. Пока сетевой координатор не обнаружил нашего адреса, нам ничего не грозит. Мы засыпались только потому, что Лекси заболела и вы увидели экран. Мистер Мак-Бейн всегда сидит на своем месте, по классу не ходит. — Девчонка вопросительно смотрит на меня. — Так вы настучите на нас?

— Настучу?

— Ну, донесете на нас?

— Донесу? — медленно повторяю я. — Нет, девочки, я не стану этого делать.

Я рассматриваю их: довольно хорошенькие, довольно воспитанные, довольно элегантно одетые, несмотря на свойственное школьной форме обезличивание, — чуть укороченный галстук, приподнятый воротник, поддернутые рукава. Как все до единой ученицы в этой школе, они заставляют мое сердце обливаться кровью.

— Не бойтесь, ваша тайна в безопасности. Но я действительно хочу зайти на этот сайт, и без вашей помощи мне не обойтись.

Переглянувшись, обе кивают.

— Заметано, — говорит та, что повыше. — Я Флис, а это Дженни. Добро пожаловать в «Afterlife». — Флис протягивает руку, и я нерешительно пожимаю ее.

Теперь уже недолго, говорю я себе.

Нина уронила тарелку — верхнюю из стопки у нее в руках. Соскользнув, тарелка спланировала на выложенный плитками пол, осколки фарфора брызнули во все стороны, под стол, под буфет, под холодильник.

— Я достану, — сказал Мик, опять появившись невесть откуда. — Как по-твоему, все хорошо идет? — Он притянул Нину к груди и крепко обнял, словно прощался на месяц. Поцеловал в губы, она не ответила. — Что с тобой? — Мик вытащил у нее из пальцев кусочек фарфора.

— Ничего. — Нина ожила, нагнулась за останками погибшей тарелки, и неудачно — порезала палец. Сразу выступила кровь, густая и темная, закапала на плитки. Нина сунула палец в рот.

Мик вынул из ящика пластырь и протянул жене:

— Держи. Ты с ног валишься, любовь моя. Я сам принесу кофе, через пару минут. А Джози уже пожелала всем спокойной ночи. — Мик и сам явно нуждался в отдыхе.

Нина облегченно выдохнула: хоть за дочку теперь можно не переживать. Вот если бы еще Мик не намекал, что ей следует вернуться к Бернетту. Как хозяин он, конечно, прав, но, несмотря на усталость, Нина не сменит кухню на гостиную, где придется сидеть в компании с этим человеком. Она неуверенно возразила, что лучше займется кофе.

— Я быстро, — сказал Мик.

Спорить бессмысленно, поняла Нина. Она должна помочь Мику там. Ему невдомек, а ведь всей его семье грозит опасность. Скрепя сердце, Нина вернулась в гостиную. Выйдя из-за стола, Бернетт разглядывал ранние работы Мика над камином.

— Они разительно отличаются от того, что я ожидал увидеть, — вскользь заметил он, оглянувшись на Нину, опасливо замершую в дверях. — Не такие… чувственные, на мой взгляд, как некоторые из работ вашего мужа.