У него возникли некоторые трудности с двумя старыми болванами, Тендильей и Талаверой. Те уверяли его, что предложенные им методы не сработают. Мавры по своему характеру люди вежливые и учтивые, они выслушают все, что он им скажет, не будут противоречить его утверждениям, что самые счастливые люди в мире те, кто называет себя христианами, но при всем этом останутся мусульманами.

Он должен понять, что они – не дикари и не маленькие дети, чтобы их учить катехизису, который им придется зазубривать и повторять как попугаям.

– Не дикари! – закричал Хименес. – Все те, кто не христиане, суть дикари!

Он не намеревался никоим образом отклоняться от своего плана. Он примас Испании, и в качестве такового полностью зависим от суверенов, но в данный момент они находились по пути в Севилью, и ни одна живая душа не смогла бы им пожаловаться.

Хименес распорядился, чтобы ему принесли тюки шелка и какое-то количество алых шапочек. Он внимательно рассмотрел их с кривой ухмылкой. Это была ловушка, и он надеялся, что затраты на эти предметы себя более чем оправдают.

Когда его гости прибыли, он любезно принял их. Это были альфаки[16]Гранады и высокоученые мавританские духовные лица, слово которых являлось законом для мусульман. Если он отвратит этих людей от их веры, простой народ с готовностью последует за своими духовными вождями.

Прибывшие низко поклонились. Они знали, что находятся в присутствии самого главного архиепископа Испании, и их глаза загорелись при виде тюков дорогого шелка и алых шапочек, они пришли в восхищение, полагая, что это подарки.

– Я рад, что вы приняли мое приглашение, – произнес Хименес, и его лицо не выражало того презрения, которое он на самом деле испытывал к этим людям. – Мне хотелось бы побеседовать с вами. По-моему, вам должно быть крайне интересно сравнить наши высокочтимые уважаемые религии.

Гости еще раз с улыбкой низко поклонились архиепископу. И в конце концов уселись, скрестив ноги, вокруг кресла Хименеса, который тем временем рассказывал им о христианской вере и радостях, ожидающих на небесах тех, кто эту веру примет. Рассказал он и о муках и страданиях в аду, которые постигают всех, кто отвергает христианское учение. Он заговорил о крещении, о простой церемонии, которая даст возможность всем принявшим в ней участие войти в царство небесное.

Затем он взял один из тюков и раскинул перед ними темно-красный шелк.

Среди гостей послышались возгласы восхищения.

Он хочет преподнести подарки, говорил он, всем, кто совершит обряд крещения.

Черные глаза гостей заискрились, когда они рассматривали дорогой шелк, а прекрасные алые шапочки были неотразимы.

Кое-кто из гостей согласился на крещение, которое Хименес готов был совершить тут же, и удалились, неся с собой подарки.

По улицам Гранады пошли всевозможные толки.

Великий человек появился среди них. Он преподносит дорогие подарки, а для того, чтобы их получить, нужно лишь принять участие в небольшой странной церемонии.

Ежедневно перед Хименесом представали небольшие группы мавров, чтобы принять крещение, тюк шелка и алую шапочку.

Хименес получал такое удовольствие, что ему приходилось сдерживать себя. Ему казалось грехом быть счастливым. Его беспокоило, что Талавера и Тендилья не знали о происходящем, ибо он не сомневался, что они сделают все, чтобы объяснить простодушным маврам, какую ответственность они берут, став христианами.

«Какая разница, как они будут приведены в церковь, – думал Хименес, – раз сами пришли?»

Он продолжал действовать, как действовал. Конечно, отдавать даром шелк и шапочки было не очень приятно, но Хименес всегда был готов потратить толедскую казну во имя истинной веры.

* * *

Известие о происходящем дошло наконец до слуха одного из самых высокообразованных и уважаемых законников Гранады – Зегри, который тихо занимался науками и не ведал, что происходит в городе.

Один из его друзей явился к нему в великолепной алой шапочке, и Зегри заметил:

– А ты расточителен. Ты стал богатым, друг мой.

– Это еще не все, – хвастливо произнес тот. – У меня есть одеяние из шелка, и все это подарил мне великий архиепископ, который сейчас находится в Гранаде.

– Дорогие подарки часто преподносятся для того, чтобы получить за это что-либо подороже их, – мудро заметил Зегри.

– Да, я заработал все это, приняв участие в небольшой христианской игре под названием крещение.

– Крещение! – воскликнул Зегри. – Но это же церемония, которая устраивается тогда, когда кто-либо принимает христианскую веру!

– О, ну на один день я стал христианином… и за это получил шелк и шапочку.

– Что ты сказал? – вскричал Зегри. – Ты не можешь стать христианином на один день!

– Вот что нам сказал архиепископ: «Креститесь, – сказал он, – и эти подарки станут вашими». Наши люди теперь ежедневно толпятся во дворце. Мы играем в эту маленькую игру и уходим оттуда с подарками.

– Да хранит вас Аллах! – вскричал Зегри. – Разве вы не знаете, что если вы крестились, значит стали христианами, и разве вам не известно, что делают христиане с теми, кого объявляют еретиками?

– Что же они с ними делают?

Зегри с силой вцепился в свою одежду, словно собрался разорвать ее в клочья. Затем объяснил:

– Здесь, в Гранаде, мы живем в мире и спокойствии. В других частях Испании существует то, что называется инквизицией. Те, кто не исповедуют христианство – христианство на особый манер – называются еретиками. Их жестоко пытают и сжигают на костре.

Лицо гостя Зегри сделалось мертвенно-бледным.

– По-видимому, – раздраженно произнес Зегри, – наши земляки поглупели, потеряв осторожность при виде красных цветов, произрастающих повсюду в нашем городе, удачливости купцов и нескончаемого сверкания солнечного света.

– Но… они идут туда сотнями!

– Мы должны немедленно собраться. Безотлагательно! Разошли всем послания. Напиши, что я собираюсь сделать всем строгое предупреждение. Приведи ко мне столько людей, сколько сможешь. Я должен немедленно прекратить все это.

* * *

Хименес ждал множества посетителей. Но они не шли. Вокруг архиепископа лежали тюки шелка и груды алых шапочек, но, похоже, теперь они никому не были нужны.

В ярости Хименес послал за Талаверой и Тендильей.

Те явились незамедлительно. Тендилья уже знал о случившемся и пребывал в страшном гневе. Талавере также обо всем было известно, но он казался более спокоен. Как христианина его восхищало рвение Хименеса – еще ни разу он не наблюдал столь быстрого обращения в иную веру.