уже неоднократно говорил вам о том, что в отношении меня они несущественны. Я не человек, Анабель, и едва ли достойный джентльмен, я – дракон. Мы иначе любим, иначе чувствуем и иначе расставляем приоритеты. Мой приоритет – вы. Как видите все просто, логично и вполне приемлемо.

Приемлемо ли?

Я отступила на шаг, запрокинула голову, с нескрываемой тревогой взглянула на дракона, и высказала то, что пугало меня более всего:

– Когда-то шестеро отцов-основателей Вестернадана, в числе которых был и ваш предок, обрекли себя на мучительную гибель, считая, что тем самым уберегут потомков от беды, которую они посчитали опасным даже внятно объяснить. После, профессор Стентон обрек себя на мучительную смерть, руководствуясь мотивами «блага для драконьего народа», и так же никаких внятных объяснений не оставил – он просто сделал то, что считал нужным. Накануне ночью я узнаю от лорда Давернетти, что стала столь значима для вас, что вы погибнете, если погибну и я. Все это вовсе не вселяет в меня ни надежду на будущее, ни веру в здравомыслие драконов.

Я умолкла, сделала глубокий вдох, и добавила то, что поистине ввергало меня в сомнения:

– Что если профессор Стентон принес в жертву меня и остальных своих домочадцев, вовсе не по причине всем известного драконьего эгоизма? Что если он попросту не видел иного выхода? Что если, его стремление свести меня с гораздо более слабым драконом, нежели чудовищный в своем могуществе вы имело под собой основания? Адриан, с каждой новой деталью этой пугающей головоломки, я все более и более убеждаюсь, что все вовсе не так, как казалось ранее! Все столь сложно и многослойно, что… я… я боюсь уже даже прятаться!

Лорд Арнел вновь преодолел расстояние между нами, взял меня за руки, поднес дрожащие ледяные ладони к своим губам, с нежностью прикоснулся к каждой из них, и уверенно сказал:

– Тебе не нужно прятаться, Анабель, у тебя есть я.

– У вас поразительная способность сводить все разговоры к нашим отношениям, – заметила я.

И увидела улыбку, промелькнувшую на суровом лице аристократа драконьих кровей.

– Я пытаюсь вас успокоить, – очень мягко произнес лорд Арнел. – А единственной мыслью, что сбивает вас с тревожных дум по поводу имеющегося заговора, является мысль о наших отношениях. Несомненно, я не человек, но согласитесь – весьма быстро учусь

– О! – моему негодованию не было предела. – Не льстите себе, лорд Арнел! Помимо нашей первой встречи, когда вы показали себя чрезвычайным грубияном, практически все последующие ваши действия имели целью лишь убедить меня в наличие этих самых отношений. Так что лично для меня, это уже вовсе не мысли – это рефлекс. Вы его чудеснейшим образом у меня сформировали!

И улыбка джентльмена на миг преисполнилась столь существенным коварством, что не оставалось никаких сомнений – у меня действительно формировали рефлекс. Чудесный такой рефлекс – в любой сложной ситуации начинать думать о лорде Арнеле.

– Вы чудовище! – негодующе высказалась я.

– Не напоминайте, – меня осторожно, но крайне собственническим жестом обняли, – ведь истинным чудовищам свойственно скрывать свою красавицу, а я и так безуспешно борюсь с этим навязчивым желанием.

И улыбка, невольно блуждающая по моим губам, исчезла напрочь. Слишком отчетливо мне вспомнился звон цепи пристегнутой к ошейнику, и слова лорда Арнела, сказанные моей матери «Вы покинете мой город немедленно, миссис Ваерти, более никому в пределах территорий Железной Горы не называя свое имя. Не заставляйте меня применять магию. Всего доброго».

Я опустила взгляд, пытаясь скрыть свои эмоции, но от этого внимательного мужчины, стол хорошо изучившего меня, скрывать что-либо оказалось весьма сложным.

– Анабель? – тихо позвал лорд Арнел.

С трудом справившись с эмоциями, я ровным тоном произнесла:

– Лорд Арнел, а вам известно, что профессор Стентон считал меня дочерью вовсе не моих официальных родителей?

Мгновение молчания и лорд Арнел произнес тихо и твердо, словно осознавал, насколько опасным является для него ответ на данный вопрос, но все же решился быть искренним до конца:

– Да. Мне так же известно, что это ложь. Но я не стану скрывать от вас того, что считаю поступок профессора Стентона совершенно верным, и сам поступил тем же образом.

В тот же миг я вскинула на него полный гнева и вполне обоснованной ярости взгляд, но дракон был неумолим:

– Анабель, мне прекрасно известно, как вы относитесь к своим родителям. Мне так же прекрасно известно, что они бесконечно любят вас и терзаются расставанием. Но, поверьте, мне, как дракону, потерявшему обоих своих родителей – если бы я мог уберечь их от гибели путем подложных документов, я бы это сделал.

Я выстояла, даже не покачнувшись.

– Несомненно, – продолжил лорд Арнел, все тем же отстраненным твердым решительным голосом, – едва мы решим данный вопрос, ваши родители будут освобождены из заключения в мебелированных комнатах в центре Рейнхолла.

И вот теперь, пошатнувшись, я негодующе воскликнула:

– Что?

Выдержав мой взгляд, дракон учтиво полюбопытствовал:

– А что еще мне следовало делать, Анабель? Нахождение ваших родителей в Вестернадане невозможно – несмотря на все принятые меры, оставлять их в городе полном ваших личных недоброжелателей было бы не безопасно. Отправлять в обратный путь через половину города – еще более небезопасно. Ваш отец болен, он с трудом выдержал путь до Железной горы, а ваша мать в отчаянии. Хуже того – их пропустили через границу, преступно уведомив заинтересованных лиц, а фамилия «Ваерти», вынужден признать, весьма нераспространенная. Я поступил единственно-возможным образом – показательно изгнав из Вестернадана и лишив любых документальных подтверждений вашего родства. В Рейнхолле их встретил мой секретарь, ваши родители были поселены в центре города, в доме некогда принадлежавшем другу моего отца и имеющему достаточно мощный камень-основание для того, чтобы в кратчайшие сроки излечить вашего отца. Полагаю, теперь вы спросите, почему же я не известил об этом вас?

– Вы проницательны, – с трудом сдерживая эмоции, признала я.

– Полагаю сарказм? – предположил лорд Арнел.

– Весьма проницательны! – подтвердила я и это его предположение.

Секундное молчание, и с решимостью человека, бросившегося охваченный пожаром дом, Адриан рассказал:

– Я опасался, что узнав об этом, вы возненавидите меня, а так как всепрощением вы обладаете в отношении абсолютно всех, кроме моей персоны, не без оснований полагал, что речи о прощении не будет еще очень долго, и вы не позволите даже прикоснуться к себе, что для меня… практически смерти подобно. Однако, даже в этом случае, я выбрал жизнь ваших родителей, потому как осознавал, что выходку с изгнанием вашей матери из мэрии вы мне все же когда-нибудь простите, а вот гибель ваших