Когда в могилу полетела земля, Олег задавленно всхлипнул, и Татьяна опять прижалась к нему, пытаясь взять на себя хотя бы часть его боли. Она слышала, как бешено бьется его сердце, с каким хрипом вырывается из груди дыхание, и впервые в жизни по-настоящему молилась богу, чтобы он облегчил его страдания.

В большой комнате квартиры Дунаевых, куда все вернулись после похорон, уже не было ни кровати, на которой умерла Тоня, ни лекарств, ни тазиков, ни гигиенических принадлежностей. Она превратилась в стандартное жилище среднестатистического обитателя Петербурга, но Татьяна все еще слышала не покинувший ее запах смерти.

Поминки были недолгими и очень скромными. Ольга шепнула ей, что все скоро уйдут, потому что Олегу надо отдохнуть. Он давно не ел, не спал ночи четыре подряд и еле держался на ногах. Родственники, как водится, помянули Тоню блинами, киселем, водкой и, с тревогой поглядывая на застывшего Олега, отправились по домам. Ольга с Верой опять увели к себе Тарасика. Сашка, прощаясь, задержал на Татьяне настороженный взгляд, но так ничего и не сказал.

Проводив родственников, Татьяна зашла в маленькую комнату. Заботливыми руками Ольги там уже была приготовлена постель. Татьяна вернулась к столу, за которым, сжавшись, так и сидел Олег. Она обняла его сзади за плечи и сказала:

– Тебе надо поспать.

Вымотанный до предела, он только кивнул. Она помогла ему встать и провела в маленькую комнату. Олег хотел снять рубашку, но не смог и кулем упал на постель. Перед тем как отключиться, он успел сказать:

– Если бы ты не пришла, я этого не вынес бы.

Татьяна стащила с него брюки и заботливо укрыла одеялом. Он этого даже не почувствовал. Она уселась возле дивана на полу так, чтобы удобно было смотреть в его лицо. Сон Олега, видимо, был тяжелым, потому что губы то и дело подрагивали, по щекам пробегала судорога. Татьяна прилегла рядом, поглаживая его по плечу. Она шептала ему всякие успокаивающие присказки, которые живут в душе каждой женщины для рожденных ею детей. У Татьяны не было детей, у нее был только один Олег, и она баюкала его, пока сама не заснула, как была: в свитере, в заляпанных кладбищенской грязью джинсах и с абсолютно мокрыми ногами в рваных колготках.

На следующий день у Татьяны поднялась температура. Утром она хотела встать с постели и сморщилась от головной боли. Она увидела, что спала в одежде, в чужой квартире, и отнесла головную боль на счет непривычной обстановки и тяжелых впечатлений вчерашнего дня. Когда же она, пересилив себя, встала на ноги, комната поплыла перед ее глазами. Поднявшийся вслед за ней Олег приложил губы к ее пылающему лбу, как не раз, наверно, делал своим детям, и велел срочно ложиться обратно в постель. Градусник показал тридцать девять и две. Теперь уже Олег ловко стащил с Татьяны одежду и достал из шкафа белую в голубенький цветочек ночную рубашку. Хотя Татьяна соображала и плохо, от Тониной рубашки она наотрез отказалась. Олег виновато кивнул и помог ей влезть в его личную футболку с надписью «Зенит» на груди.

Весь день Дунаев самоотверженно ухаживал за Татьяной и за этим важным делом потихонечку отходил от ужаса вчерашнего дня. Вечером в его квартиру вихрем ворвалась Симона с многочисленными сумками, набитыми соками, фруктами и всевозможными деликатесами, есть которые Татьяна была абсолютно не в состоянии.

– Ничего-ничего, – приговаривала Сима. – Температура спадет, и поешь. А вы, Дунаев, сейчас поешьте! Щеки, как у Дон Кихота! Целуются друг с другом изнутри! Без слез не взглянешь!

Олег отмахивался, держа Татьяну за руку и боясь отпустить. Но от Симы не так-то легко было отмахнуться. Она сунула ему в руки банку с клюквой и потребовала немедленно сварить простуженной женщине целебный морс.

Олег послушно ушел на кухню, прихватив заодно и остальные Симины продукты, а Татьяна встревоженно спросила подругу:

– Симка, а вдруг он не умеет варить морс?

– Он сейчас все, что хочешь, сумеет! А если у него все-таки не получится, то я дома сама сварю и тебе завтра принесу. У меня еще клюквы навалом.

Татьяна счастливо улыбнулась, лежа на заботливо взбитых Олегом подушках, и чувствовала, как флюиды и волны, исходящие от жизнерадостной и энергичной Симы, врачуют и ее, и тяжкую атмосферу дунаевской квартиры. Они с Олегом ни за что не останутся здесь жить. Как только у нее спадет температура, она заставит его переехать к ней. А после сорокового дня они обменяют свои две квартиры на одну большую, где хватит места и Тарасику, и Сашке, если он захочет у них жить. Конечно, надо бы выдержать годовой траур, но у них с Олегом особая, нестандартная ситуация. Тоня ей передала и мужа, и маленького сына, который так и мыкается по родственникам. Им с Олегом можно объединиться раньше. А если люди их осудят, то это только их дело, тех людей.

– Симка! А Жертва!!! – вдруг вспомнила Татьяна и чуть не задохнулась от кашля и испуга. – Помрет ведь там одна!

– Ты Жертву не знаешь! Она, как верблюд, может месяц не есть, такие у нее жировые отложения! – улыбнулась Сима и расстегнула «молнию» на сумке, сиротливо стоящей под стулом. Из нее тут же выскочила кошка и с разбегу прыгнула прямо на грудь Татьяне, будто только об этом и мечтала, сидя в сумке. Она потопталась по одеялу, поскребла лапами и улеглась в своей любимой расслабленной позе у самой Татьяниной шеи.

– Симка, а она не заразится от меня? – испугалась Таня.

– Никогда не видела, чтобы эта тварь болела, – успокоила ее Симона. – У нее, правда, есть одна хроническая болезнь, которая называется «мало есть не может», а во всем остальном у нее полный порядок!

– Сима, а ты по ней не скучаешь?

– Честно говоря, Танька, некогда… Ну… Ты меня понимаешь… – рассмеялась Симона и подмигнула подруге. – И вообще, ты заметила, что я всегда оказываюсь права! Помнишь, надеюсь, что означает мое имя?!

– С тобой забудешь, как же!

– И что же оно обозначает?

– Ну-у-у… Кажется… Замеченная богом… Да?

– Ну вот я так и знала! Ничего не помнишь! Не замеченная, а услышанная богом!!! Это так и есть! Вот говорила, что лягу костьми, но мы выберемся из этого замшелого и заплесневелого КБ, так оно и случилось!

– Прости, но я как-то не заметила, чтобы мы с тобой оттуда выбрались, – с сомнением покачала больной головой Татьяна.

– Это потому, что у тебя новых забот полон рот! – Сима кивнула в сторону кухни, где Дунаев стучал посудой, пытаясь приготовить Татьяне клюквенный морс. – Представляешь, Фенстер запретил мне работать и купил абонемент в бассейн!

– Да ну? – Татьяна так удивилась, что даже приподнялась на постели, и Жертва мягко и безвольно скатилась ей на живот.

– Больным надо лежать! – Симона уложила Татьяну обратно.

– Симка! – чуть не расплакалась Татьяна. – Неужели мы с тобой теперь не будем перекуривать в нашем углу с небьющимся блюдцем?

– Как бы не так! Я сдала этот дурацкий абонемент обратно!