– А это у нас кто такой? Маленький террорист? Из Низины, да?

Амат молчал. Парень не унимался:

– В Низине живут одни террористы и верблюды. Так ты оттуда?

Амат не ответил. Он достаточно пожил на свете, чтобы усвоить: в таких случаях лучше молчать. Парень схватил его за грудки и прошипел в лицо:

– Я к тебе обращаюсь. Откуда. Ты.

Никто даже сообразить не успел, что произошло потом. Звук удара был такой оглушительный, что Амату поначалу показалось, что это его шарахнули головой об шкафчик. Бубу схватил одного из парней и поднял в воздух – выпускник был килограмма на три легче его, хотя и старше на год. Яростным голосом Бубу разъяснил:

– Из Бьорнстада. Его зовут Амат, и он из Бьорнстада.

Глаза у выпускника забегали, Бубу поставил его на землю, но только затем, чтобы тут же снова впечатать башкой в шкафчик. И, нависнув над ним, уточнил:

– Так откуда?

– Из Бьорнстада! Из Бьорнстада!!! Фак, Бубу… мы же просто пошутили!

Бубу отпустил его, и парни убежали. Бубу помог Амату подняться, протянул руку Закариасу, но Зак только отмахнулся, ударив его по руке. Бубу промолчал.

– Спасибо, – сказал Амат.

– Теперь ты один из нас. Никто тебя больше не тронет, – улыбнувшись, ответил Бубу.

Амат посмотрел на Закариаса. Из носа Зака шла кровь.

– Я… мы… – начал Амат.

– Мне пора на урок. Увидимся на обеде, мы все сидим вместе. Приходи! – перебил его Бубу и свалил.

Амат кивнул ему вслед. Оглянувшись, он увидел, что Зак уже забрал из шкафчика сумку и куртку и направился к выходу.

– Блин, Зак! Подожди! Ты чего, он же ВСТУПИЛСЯ за тебя!

Закариас остановился, не оборачиваясь, не хотел, чтобы Амат увидел его слезы.

– Нет, – ответил он. – Он вступился за тебя. Так что давай вперед, звезда. Твоя новая команда ждет тебя.

Дверь захлопнулась. Угрызения совести, чувство стыда и несправедливости – Амат не знал, куда от всего этого деваться. Он бы вмазал со всей дури по дверце шкафчика, но слишком боялся, что из-за травмы не сможет играть в финале. Он поднял с пола телефон и сунул в карман.

Беньи возвращался в класс, но, когда проходил мимо туалетов, одна из дверей открылась и оттуда вышел Кевин. Для Беньи это было как удар из мертвой зоны. Он знал, что Кевин не ходит в школьный сортир. Кевин быстро прошел мимо, Беньи замер на месте. Обычно его так легко не удивишь, но сейчас он так и остался стоять, раскрыв рот и прикрыв глаза. Кевин отвел взгляд, притворившись, что его не заметил.

Все, кто наблюдал их на льду, всегда, сколько друзья помнили, говорили, что они работают на одной волне, на некой секретной частоте, доступной им одним, в каждый момент игры оба не глядя чувствовали, где находится напарник. Ни Кевин, ни Беньи не смогли бы объяснить словами, но сейчас сигнал пропал, вместо него шли только помехи. Кевин встал за спиной у Лита, подперев стену, другие игроки автоматически сдвинулись. Беньи никогда не знал, кем бы он был без своей команды, – но сейчас, похоже, он это узнает.

Кевин, Лит, Бубу и остальные зашли в класс, а Беньи так и стоял в коридоре, стараясь перестать доказывать миру, что в его жизни еще осталось что-то, что он может разрушить. Он старался изо всех сил.

Пересчитывая учеников, Жанетт увидела через окно, как Беньи закурил, сел на велосипед и укатил со двора. После долгих сомнений учительница все же внесла его имя в список присутствующих.

Прежде чем запереть телефон в школьном шкафчике, Ана выставила на максимум яркость экрана, открыла все возможные приложения и включила фильм. Так ведет себя алкоголик, выкидывающий из дома все спиртное: Ана знала, еще немного, и она не выдержит и позвонит Мае. Поэтому сделала все, чтобы телефон к этому времени разрядился.

Неважно, кто с кем сидел в этот день. Обедали все в одиночку.

Петер сидел на скамье в пустой раздевалке юниоров. На полу валялся листок с очередным пафосным афоризмом – помятый и затоптанный. Петер перечитывал снова и снова. Он отлично помнил, когда Суне повесил листок на стену. Сам он тогда только научился читать.

Хоккей нашел его на краю пропасти – маленького мальчика, катящегося в темноту. Суне вытащил его на поверхность, а клуб помог удержаться на плаву. Петер рос без матери – та умерла, когда он еще учился в начальной школе, а отец постоянно балансировал на грани, легко превращаясь из веселого пьянчужки в злобного алкоголика. Раз ухватившись за соломинку, мальчик будет держаться за нее до последнего. Суне всегда был рядом – в победах и поражениях, в Бьорнстаде и за океаном. И после, когда посыпались травмы, когда карьера оборвалась, когда за один год Петер похоронил отца и сына. Именно Суне позвонил и сказал, что есть клуб, где может пригодиться его помощь. А Петеру необходимо было убедиться, что он еще хоть что-то может спасти от смерти.

Петеру знакома эта тишина, когда хоккей ставит на тебе крест. Как тотчас нападает тоска по льду, по раздевалке, парням, автобусам, сэндвичам на заправках. Он помнит, как семнадцатилетним мальчишкой смотрел на печальных сорокалетних хоккеистов, оставивших большой спорт. Они уныло торчали у стадиона и без конца пересказывали свои былые подвиги, тогда как слушателей вокруг них становилось все меньше и меньше. Работа спортивного директора позволяла ему жить дальше вместе с командой, создавая нечто большее, то, что переживет его самого. Но вместе с тем на его плечи легла и ответственность: принимать трудные решения, жить с болью.

Он поднял упавшую на пол записку. Последний раз прочел ее. «Кому много дано, от того многого ждут».

Сегодня ему предстоит убедить человека, которому он обязан жизнью, добровольно уйти. Спонсоры и правление не хотят ни увольнять Суне, ни выплачивать ему выходное пособие. Петер должен попросить Суне просто тихо уйти, потому что так будет лучше для клуба.

Суне проснулся рано – в своем маленьком домике, где он всегда жил один. Гости у него редко бывали, но те, кто заходил, непременно удивлялись порядку. Дом не захламлен, не завален газетами, банками из-под пива и коробками из-под пиццы, чего, по представлению многих, можно было бы ожидать от старика, всю жизнь прожившего холостяком. Здесь было уютно, прибрано, чисто. И никаких спортивных афиш и кубков. Вещи Суне никогда особо не любил. У него были комнатные растения, которые он держал на подоконнике, а летом выставлял в маленький садик за домом. А кроме них – только хоккей.

Он выпил растворимый кофе и сразу сполоснул чашку. Однажды его спросили, какой талант самый важный для тренера хоккейной команды. Суне ответил: «Уметь пить дрянной кофе». Бесконечные ранние подъемы и поздние вечера на стадионах с прожженными кофейниками и дешевыми автоматами, автобусные маршруты мимо одиноких дорожных забегаловок, школьные столовые в спортивных лагерях и на соревнованиях – как все это выдержишь, если у тебя дома дорогая кофемашина? Хочешь стать тренером? Не привыкай к тому, что есть у других. Свободное время, семья, вкусный кофе. Хоккей терпит только самых выносливых. Таких, кто, если придется, сможет пить кофе даже холодным.